«МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПРОЕКТ ТЕЛЕВИЗИОННОГО СЕРИАЛА «ОТ ВЕД К ВСЕВЕДЕНИЮ. ТЕЛЕВИЗИОННЫЙ ТЕАТР ИДЕЙ».

1. ВВЕДЕНИЕ. Проект еженедельной одночасовой воскресной вечерней телепередачи “От Вед к Всеведению. Телевизионный театр идей” является итогом многолетней деятельности Лиги независимых ученых России. Проект представляет собой разработку оригинального направления в гуманитарной сфере, основанного на всеведении. Новая наука “Всеведение, или единое знание о мире” за счет открытия математической структуры мысли человека позволяет достоверно и единообразно описывать материальную и духовную сферы в их неразрывном единстве. В результате выяснилось, что все накопленное человечеством разрозненное знание представляет собой единое целое со строгим онтологическим соподчинением частей друг другу. Поэтому впервые возникает возможность объективной оценки предшествующего мышления людей и выявления неизвестных ранее особенностей развития общества. Такой подход обеспечивает абсолютную мировую новизну проекта и возможность получения достаточной прибыли при его реализации в России, странах СНГ и за рубежом. Данная телепрограмма явится новым словом в мировом развитии телевидения, поскольку впервые реализуется гармоничное соединение художественного и понятийного (научного) методов мышления в одной телепрограмме.

Экспертная оценка показывает, что именно сейчас телезритель во всем мире заинтересован в появлении высоко духовной программы “От Вед к Всеведению”, ибо хочет понять, кто он есть и как ему правильно жить.

2. АНАЛИЗ РЫНКА ТЕЛЕПРОДУКЦИИ В РОССИИ. Текущая ситуация телерынка в России характеризуется очень низким уровнем телепроизводства, что обусловлено несоответствием содержательной части выпускаемых телепрограмм мировым проблемам и телестандартам.

Потенциальные конкуренты телепередачи “От Вед к Всеведению”, как в России, так и за рубежом, полностью отсутствуют, поскольку телепрограмма основывается на сенсационных материалах общемирового уровня, полученных за счет открытий всеведения в области культуры и гуманитарной науки.

3. СУЩЕСТВО ПРОЕКТА. Созданное Лигой независимых ученых России всеведение, или единое знание о мире, позволяет изменить в лучшую сторону взгляды людей на окружающий мир и общественные отношения, по-новому всмотреться в историческое развитие мысли человечества. Чередование моментов раскрытия основ всеведения (20% времени передачи) с многочисленными художественными киносценами (80% времени передачи) позволяет не столько называть новые идеи, сколько в большей мере контрастно показывать телезрителю.

Телепрограмма состоит из 15 циклов по 16 телесерий в каждом и рассчитана на пять лет при еженедельном одноразовом показе.

Темы циклов:

Цикл 1. Идеи России. 19 век.

Цикл 2. Идеи Индии.

Цикл 3. Идеи Германии. 19 век.

Цикл 4. Идеи Франции. 18 век.

Цикл 5. Идеи Англии. 17 век.

Цикл 6. Идеи Китая.

Цикл 7. Идеи Греции.

Цикл 8. Идеи Рима.

Цикл 9. Идеи христианства.

Цикл 10. Идеи России. 20 век.

Цикл 11. Идеи Германии. 20 век.

Цикл 12. Идеи США. 20 век.

Цикл 13. Идеи Англии. 20 век.

Цикл 14. Идеи ислама.

Цикл 15. Идеи Франции. 20 век.

Темы цикла 1 “Идеи России. 19 век”:

1 серия. Идеи Дмитрия Веневитинова. Всеведение – будущее России.

2 серия. Идеи Александра Пушкина. Искусство как всеведение.

3 серия. Идеи Петра Чаадаева. Всеведенческая модель России.

4 серия. Идеи Василия Карпова. Поиск всеведения.

5 серия. Идеи Федора Голубинского. Поиск всеведения.

6 серия. Идеи Ореста Новицкого. Всеведение – путь России.

7 серия. Идеи Николая Гоголя. Всеведенческая структура России.

8 серия. Идеи Алексея Хомякова. Всеведенческое строение бога.

9 серия. Идеи Ивана Киреевского. Всеведенческий дух россиянина.

10 серия. Идеи Федора Достоевского. Всеведенческий путь России.

11серия. Идеи Никиты Гилярова-Платонова. Необходимость всеведения для

человечества.

12 серия. Идеи Льва Толстого. Всеведенческая борьба с грехами.

13 серия. Идеи Николая Федорова. Всеведенческое воскрешение мертвых.

14 серия. Идеи Владимира Лесевича. Поиск всеведения.

15 серия. Идеи Николая Грота. Поиск всеведения.

16 серия. Идеи Владимира Соловьева. Поиск всеведения.

Темы цикла 2 “Идеи Индии”:

1 серия. Идеи мудрецов-ришей. Веды.

2 серия. Идеи Капилы. Санкхья.

3 серия. Идеи Гаутамы. Буддизм.

4 серия. Идеи Махавиры. Джайнизм.

5 серия. Идеи Канады. Вайшешика.

6 серия. Идеи Джаймини. Миманса.

7 серия. Идеи Патанджали. Йога.

8 серия. Идеи Готамы. Ньяя.

9 серия. Идеи Бадараяны. Веданта.

10 серия. Идеи Гаудапады. Адвайта-веданта.

11 серия. Идеи Шанкары. Адвайта-веданта.

12 серия. Идеи Рамануджи. Вишишта-адвайта.

13 серия. Идеи Мадхвы. Двайта-веданта.

14 серия. Идеи Рамакришны. Единая религия.

15 серия. Идеи Вивекананды. Единая религия.

16 серия. Идеи Гхоша Ауробиндо. Интегральная веданта.

4. ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ ПЛАН. Производственный процесс связан с обязательной предварительной подготовкой до регулярного телеэфира 10 – 15 телепередач, с целью исключения сбоя в еженедельном выпуске телепрограммы. Объем выпуска в год – 60 серий. Средние затраты на одну серию – 300 000 долларов США.

5. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ. Еще в 1994 году Лига независимых ученых России получила лицензию № 02380 от 15.07.94 на телепередачу “Экология разума. Телевизионный театр идей”. Данная телепрограмма на основании готовых сценариев первых серий по решению руководства телеканала “Москва” должна была выходить в эфир по субботам в 19.30. Однако президиумом Лиги было сочтено более целесообразным осуществить выпуск телесериала позднее: после существенно более детального и полного разрабатывания всеведения и данной телепрограммы.

Отбор мыслителей для телесериала осуществлялся на основании установления их непосредственной творческой связи с вселенским сознанием, которая объективно доказывается наличием в их произведениях вселенских макромыслеформ, представляющих собой инварианты и вехи развития вселенского сознания.

6. ПРЕДЛОЖЕНИЕ СПОНСОРАМ И ИНВЕСТОРАМ. Участвующие в проекте спонсоры могут безвозвратно субсидировать те серии, в выпуске которых они заинтересованы. В случае спонсирования целого цикла из 16 телесерий данный телецикл может быть показан вне очереди.

Инвестиции принимаются из расчета 5% – 10% годовых под гарантию самих отснятых серий. Инвестор не вправе определять тематику телесерий, на которые будут направлены его кредиты.

ОТРЫВКИ ИЗ СЕРИИ «ИДЕИ САФО» ЦИКЛА 7 «ИДЕИ ГРЕЦИИ»

Выдающаяся поэтесса античности Сафо (по-гречески Псапфо, по-латински Сапфо) появилась на свет около 650 года до новой эры. Она родилась в аристократической семье на острове Лесбос вблизи побережья Малой Азии. Если бы Сафо была уроженкой континентальной Греции, за исключением Спарты, то участь её была бы незавидной. Замужняя гречанка не участвовала в общественной жизни, а сидела дома. Поэтому женщины обладали как низким духовным кругозором, так и хилым здоровьем. Не от хорошей жизни они начали белиться и румяниться, чтобы скрыть морщинистую, истощенную кожу.

Из-за малой привлекательности собственных женщин для греческих мужчин, в частности, жителей Афин, из других эллинских государств выписывались гетеры - красивые и образованные представительницы слабого пола. Если для континентальной гречанки добродетелью считалась полная незаметность для окружающих, то гетеры, наоборот, должны были представать перед мужчинами во всем блеске красоты и ума. Гетеры хорошо зарабатывали, вследствие чего при сохранении богатства пользовались уважением даже в «пожилом» (тридцати - сорокалетнем) возрасте.

В античности такое явление человеческого духа, как любовь, не было цельным и гармоничным, поскольку еще только возникало путем дифференцирования особенностей и проявлений сексуального влечения. Не случайно, у греков различалось четыре вида любви: эрос, агапе, филиа и сторге (подробнее см. Всеведение о любви).

Согласно всеведению, эрос есть проявление любви со стороны сознания плотского тела, агапе - духовного, а филиа - душевного. Сторге же есть возможная любовь супругов, неразличимая для посторонних.

Поскольку эрос есть любовь Плоти, то это чувство страстное. Символ эроса - Афродита Вульгарная. Не испытывая страсти к собственной жене, грек мог увлечься другой женщиной: гетерой, проституткой, наложницей, даже чужой женой.

Агапе, как любовь Духа, есть чувство возвышенное и жертвенное. Символ агапе - Афродита Небесная. Греки к агапе относили любовь зрелого мужчины к своему воспитаннику – прекрасному юноше.

Любовь Души, или филиа, есть любовь-дружба, вызванная к жизни общими интересами и социальными связями.

Древнегреческим женщинам приходилось мириться со своим угнетенным положением, но уровень их свободы не был одинаковым для различных государств. Где-то они были и более независимыми.

У эолийцев, народа, к которому принадлежала Сафо, женщины допускались к участию в общественной и культурной жизни страны. А это требовало от них хорошего физического и духовного развития. Для отбора достойных производились состязания в красоте женского тела, а также соревнования в беге. Получившие призы, становились знаменитыми и могли обрести наиболее достойных супругов. В результате, остров Лесбос стал славиться красотой своих женщин.

Постепенно на Лесбосе возник целый ряд женских «музыкальных» школ, в которых девушек учили искусствам муз. Во главе такой музыкально-поэтической школы стояла Сафо, обучавшая учениц игре на лире, пению, танцам и стихосложению. Кто попадал в эти школы? Понятно, что богатый грек, отец девушки, желая породниться с другим хорошим родом, был заинтересован, чтобы его дочь вызывала особый интерес у достойных женихов своими дополнительными к богатству свойствами: образованностью и умением красиво выполнять семейные обряды с использованием поэтического языка и управлением хорового пения. Поэтому в «музыкальные» школы острова Лесбос стремились попасть девушки со всех сторон Большой Греции.

Сафо была наиболее знаменитой руководительницей, у которой обучались самые знатные гречанки, разносившие о ней славу по всему Средиземноморью. Школы выполняли и религиозные функции в условиях греческого многобожия. Считается, что школа Сафо была посвящена Афродите.

Сафо преподавала в Митилене. После установления тирании и изгнания аристократов она в 595 году до н. э. переехала с Лесбоса на Сицилию и стала жить в Сиракузах. После амнистии в 580 году она снова вернулась на Лесбос и умерла в довольно преклонном возрасте.

О Сафо сложено много легенд, но не все они соответствуют правде. Так существует предположение, что за неё сватался другой знаменитый поэт с острова Лесбос Алкей (жил примерно в 600 году до новой эры), но Сафо ему отказала. В принципе, это было возможно, поскольку Алкей и Сафо принадлежали к одной и той же аристократической партии и были примерно одного возраста. Причину отказа обычно видят в лесбиянстве Сафо, однако, женский гомосексуализм Сафо не является доказанным, и упоминания о нем появились лишь через несколько веков после смерти поэтессы в высказываниях её римских подражателей.

Сама Сафо была официально замужем и имела дочь. Почему же её обвинили в лесбийской (по имени острова, на котором она жила) или сафической (исходя из её собственного имени) противоестественной любви?

Сафо в своей школе постоянно общалась с ученицами, которых она обучала не только запоминанию прежних музыкальных мелодий и стихотворений, а умению самому создавать новые произведения. Такой невольный накал творческой деятельности превращал благодарных учениц, получавших наслаждение от творения нового, в её нежных подруг и весьма близких друзей-наперсниц.

Естественно, что Сафо испытывала еще большие чувства. Её любовь к ученицам-подругам есть страстное соединение агапе и филиа. Речь не идет о физической близости сексуального толка, но о радости совместного растворения одной творческой человеческой сущности в другой.

Сафо пишет так о своих переживаниях из-за отъезда ученицы-наперсницы:

Нет, она не вернулась!

Умереть я хотела бы…

А прощаясь со мной, она плакала,

Плача, так говорила мне:

«О, как страшно страдаю я,

Псапфа! Бросить тебя мне приходится!»

Я же так отвечала ей:

«Поезжай себе с радостью

И меня не забудь. Уж тебе ль не знать,

Как была дорога ты мне!

А не знаешь, - так вспомни ты

Все прекрасное, что мы пережили:

Как фиалками многими

И душистыми розами,

Сидя возле меня, ты венчалася,

Как густыми гирляндами

Из цветов и из зелени

Обвивала себе шею нежную,

Как прекрасноволосую

Умащала ты голову

Миром царственно-благоухающим

И как нежной рукой своей

Близ меня с ложа мягкого

За напитком ты сладким тянулася…»

Этот прекрасный перевод с древнегреческого размерами подлинника, выполненный русским писателем Виктором Викторовичем Вересаевым (1867 - 1945), никого не может оставить равнодушным.

Приходится сожалеть, что наследие Сафо практически не сохранилось. Известно лишь 119 стихотворений, большинство которых представляют собой отрывки в одну-две строчки. Но и эти отрывки трогают за сердце, как, например, 81 отрывок:

Стань предо мною, мой друг, яви мне

прелесть

Взоров твоих…

Сафо ненавидела гетер. Цель её школы состояла в том, чтобы её ученицы, возвратившись домой, могли так умно и красиво вести себя, чтобы будущие мужья всегда предпочитали их продажным иноземкам.

Сафо была возмущена, когда её родной брат Харакс увлекся гетерой по имени Родопис. Об этом написал Геродот (2, 135):

- Родопис была рабыня, родом из Фракии. Самосец Ксанф привез её в Египет, чтобы добыть через неё богатство. Её выкупил за большие деньги один человек из Митилены, Харакс, сын Скамандронима, брат певицы Сафо. Таким образом, Родопис стала свободной. Она осталась в Египте, и так как была очень хороша, то стала зарабатывать много денег. Она была так знаменита своей красотой, что все в Элладе знали имя Родопис. Когда Харакс, выкупивший её, воротился в Мителену, Сафо жестоко высмеяла брата в одной из своих песен.

Греки так любили Сафо за её поэтический дар, что выбили её изображение на монетах. Следовательно, они признавали её в качестве уважаемого и выдающегося гражданина Греции.

«Фалес и Сафо»

Философско-драматический этюд в двух сценах

Действующие лица:

Фалес из Милета, один из семи мудрецов Греции, основатель греческой философии.

Сафо из Митилены, с острова Лесбос, древнегреческая поэтесса, глава музыкально-поэтической школы.

Геро, ученица Сафо, «проворная в беге».

Фалесу и Сафо примерно по сорок лет, Геро – 15 лет. Действие происходит в 600 году до новой эры.

Сцена 1. Сафо и Геро.

Сафо: - Скажи мне, быстроногая Геро, что в этой жизни выше: любовь или мудрость?

Геро: - Любовь, конечно! Ведь без любви мы, женщины, подобны осенним листьям павшим: удел один – желтеть и пресмыкаться.

Сафо: - А вот мужчины думают иначе. Фалес, мудрец из мудрецов, мне написал письмо, что скоро навестит меня. Он предложил сраженье: я стих читаю, он же скажет гномы.

Геро: - А что есть гномы?

Сафо: - Мысли в виде стрел. И эти гномы полетят в меня, и мои чувства будут кровоточить. И коль он победит, весь Лесбос, символ любви и красоты, проклянет меня.

Геро: - Но и мудрец бывает дураком, а сильный - слабым, если накинуть на них сеть обмана. Пусть я, Геро, на время стану Сафо и приму на себя тучу стрел-гномов, а когда мудрец устанет, вперед выступишь ты.

Сцена 2. Фалес, Сафо и Геро.

Геро: - Великий Фалес, помог ли тебе в пути попутный ветер?

Фалес: - И да, и нет, Сафо. Ведь ветер не влияет на мысли.

Геро: - Но я говорила о парусе, о корабле, на котором ты приплыл из Милета в Митилену.

Фалес: - Разве? Но я этих слов не услышал. А почему молчит твоя старшая подруга? Ее взгляд насквозь прожигает меня.

Геро: - О, это моя ученица Геро. А теперь говорю первый стих: «Словно ветер с горы на дубы налетающий, любовь у всех людей потрясает души». Теперь ты, Фалес.

Фалес: - Древнее всего сущего не любовь, а бог, ибо он не рожден. Прекраснее всего не любовь, а мир, ибо он творение бога. Больше всего не любовь, а пространство, ибо оно объемлет все. Быстрее всего не любовь, а ум, ибо он обегает все. Сильнее всего не любовь, а неизбежность, ибо она властвует всем. Мудрее всего не любовь, а время, ибо оно раскрывает все.

Геро: - Фалес, ты очень хорошо сказал. Позволь, на твои гномы отвечу не я, а моя ученица Геро.

Фалес: - Ладно.

Сафо: - На земле на черной всего прекрасней мужчины считают их собственный мир: одни считают конницу, другие пехоту, третьи – суда. По-моему ж, то прекрасно, что кому любо. А что означает «любо»? Значит, есть любовь. И не пространство больше всего, а любовь, ибо именно она объемлет все тела, а без тел пространство ничто. И не ум быстрее всего, а любовь, потому что уму предшествует восприятие, которое есть часть любви. И сильнее всего не неизбежность, а любовь, ибо неизбежность сама любит преходящее, то, чем она управляет. И мудрее всего не время, а любовь, ибо, хотя время все раскрывает, но любовь дает раскрывшемуся расцвести.

Фалес: - Но ты не ответила на первую стрелу-гному: древнее всего сущего не любовь, а бог, ибо он не рожден.

Сафо: - Если бог не рожден, то и любовь его не рождена и с ним пребывает всегда.

Фалес: - Обманщица, ты – не Геро, а Сафо.

Геро: - Согласись, мудрец, что Сафо переиграла тебя!

Фалес: - Но зачем был нужен этот обман?

Сафо: - Великий Фалес, любовь боится мудрости, пока ее не узнает, и способна на хитрость, но потом они объединяются, и возникает любовь к мудрости.

Фалес: - Ты права, Сафо. Любовь к мудрости порождает любомудрие – на нашем языке философию. А теперь дай согласие на то, чтобы Геро стала моей женой.

Сафо: - Я не стану возражать, если Геро согласна.

Геро: - Я соглашусь, мудрец, если ты меня догонишь, даже обгонишь.

Фалес: - Предложив соединить наши судьбы, я обогнал тебя, Геро, в этом желании.

Геро: - Но я имела в виду бег наперегонки.

Фалес: - Но ты не сказала об этом и теперь должна подчиниться своему ранее произнесенному предложению.

Сафо: - Фалес, почему ты не выбрал меня, саму Сафо?

Фалес: - Потому что мудрость все равно сильнее любви. Если ты, Сафо, - любовь, а Геро – молодость, то сегодня мудрость предпочла молодость любви.

Сафо: - Сладкое яблочко ярко алеет на ветке высокой – очень высоко на ветке; забыли сорвать его люди. Нет, не забыли сорвать, а достать его не сумели.

ОТРЫВКИ ИЗ СЕРИИ «ИДЕИ ДИОГЕНА СИНОПСКОГО» ЦИКЛА 7 «ИДЕИ ГРЕЦИИ»

Захваченный пиратами Диоген Синопский (ок. 412 – 323 гг. до н. э.) был увезен на Крит для продажи в рабство.

Глашатай рынка по продаже рабов спрашивает Диогена:

- Как объявить тебя? Что полезное ты умеешь делать?

Диоген: - Править людьми!

Диоген тут же показывает на богато одетого коринфянина с простодушным лицом:

- Продай меня этому человеку, именно он нуждается в господине.

Ксениад, увидев, что на него показывают рукой, подходит к глашатаю и Диогену.

Диоген: - Купи меня, и я стану твоим господином.

Ксениад гневно: - Ты сейчас так оскорбил меня, раб, что я тебя, действительно, покупаю, и уже в моем доме все палки будут сломаны о твое тело.

Диоген: - Я захотел, чтобы ты купил меня, и ты меня покупаешь. Ты выполнил мою волю, значит, я твой господин.

Глашатай Ксениаду: - Ксениад, если твой новый раб так умен, используй его в качестве учителя своих детей.

Ксениад: - Я подумаю.

Диоген: - Ксениад, вон продается очень красивая женщина. Ни в коем случае не покупай её, ибо, если ты её купишь, она будет сожительствовать со мной, Диогеном, твоим господином, и в этом смысле станет твоей госпожой.

Ксениад: - Я покупаю её, чтобы доказать тебе, что господином вашим буду только я. Часть палок сломают о её изящную спину.

Глашатай: - Мне кажется, Ксениад, ты сегодня приобрел мудрость и красоту, поздравляю тебя с такими покупками.

Диоген: - Ксениад, ты должен знать, что мудрость неразумна без красоты, а красота без мудрости не так прекрасна, и только их соединение придает всему дополнительный блеск.

Ксениад: - Вижу, что купил философа.

Глашатай: - Говорят, что рабы-философы становятся лучшими управителями поместий. Почему бы тебе, Ксениад, не попробовать?!

Ксениад Диогену: - Докажи, что раб может быть господином своего господина, и, если ты окажешься прав, я передам тебе новую рабыню в наложницы.

Диоген: - Ответь, Ксениад, может ли раб-врач лечить успешно своего господина?

Ксениад: - Конечно, может, все зависит лишь от профессиональных качеств врача.

Диоген: - Выполняя мои указания, ты тем самым признал, что я умнее, разумнее и мудрее тебя. Таких профессиональных качеств вполне достаточно, чтобы управлять твоими поступками, и, значит, я, раб, могу успешно быть твоим господином!

Глашатай: - Он прав, Ксениад.

Ксениад: - Что же делать, пока Диоген не сел окончательно мне на шею? Может быть, ты, глашатай, перепродашь его сейчас кому-нибудь, пусть даже за половину заплаченной цены.

Диоген: - Если ты, Ксениад, перепродашь меня в тот же момент, как купил, весь Крит, да что там Крит, вся Греция начнет смеяться над тобой.

Глашатай: - Он снова прав, Ксениад. Приведи его сюда через несколько дней, и я объявлю, что ты продаешь его из-за очень длинного языка, ибо любишь только молчаливых рабов.

Ксениад: - Обязательно продам его через неделю. Я так решил. И никто тогда не посмеет смеяться надо мной.

Диоген глашатому: - Через неделю я приведу сюда Ксениада, чтобы продать его в рабство, но, поскольку мне нравятся простодушные люди, то сам куплю его.

Ксениад хватается за голову: - О, боги Олимпа! О, великий Зевс! Почему этот лучезарный день стал несчастьем для меня?

Диоген: - Пошли домой, Ксениад, я так хочу. Если ты знаешь, какая нога у тебя левая, то сделай ею шаг. А потом сделай шаг правой ногой. Я буду говорить: «Левой! Правой! Левой! Правой!», а ты начнешь переставлять ноги, если, конечно, знаешь, какая нога у тебя правая, а какая левая.

Ксениад: - О, я несчастный! Я, кажется, разучился ходить!

ОТРЫВКИ ИЗ СЕРИИ "ИДЕИ АПОСТОЛА ПАВЛА" ЦИКЛА 9 "ИДЕИ ХРИСТИАНСТВА"

Можно ли говорить о собственных идеях апостола Павла? Разве его идеи не совпадают с самой сущностью христианства, не являются неразрывной частью слов Иисуса Христа? Разве у одного из апостолов могут быть какие-либо мысли, отличные от учения Мессии?

Тексты, которые оставил Павел, очень самобытны. Он лично не знал Иисуса Христа, жестоко преследовал христиан после смерти Христа и вдруг стал самым ревностным христианином. Другие апостолы, непосредственно ученики Христа, были совершенно необразованными людьми, как ни странно, определенным знанием обладал лишь Иуда, предавший Человека-Бога, а Павел, тогда он еще назывался Савлом, получил блестящее образование. Он был крупнейшим мыслителем того времени, который дерзко поставил фундаментальную цель по замене Закона Ветхого Завета на Новый Закон, новое мировоззрение, используя для этого учение Христа. Не удивительно, что даже возникло индивидуальное религиозное направление, носящее имя Павла, - павлинизм.

Именно Павел смог системно изложить теоретическую суть христианства в своих посланиях, а вопрос о его авторском праве на те или иные мысли не может быть разрешен уже потому, что Павел вещал, как сам утверждал, от имени Иисуса Христа.

Однако анализ текстов Павла показывает, что за его общими словами, так внешне похожими на речи других апостолов и евангелистов, скрывается острый, проницательный, системный, философский, логичный ум, зашифровавший новую систему ощущения мира, которую смогли выявить в Новом Завете только через две тысячи лет методом всеведения. Но, скорее всего, как раз это знание не принадлежит Павлу, поскольку не анализировалось им, а излагалось так, как шло озарение сверху, от бога.

Телезрителям было бы интересно наглядно посмотреть, как апостол Павел обращал в христианство не бедных людей того времени, которым мораль христианства по нраву их сути, а римлян, занимавших видное общественное положение.

Был случай, когда Павел сделал своим сторонником римского наместника на Кипре. Правда, вопрос о том, обратил ли Павел его в христианство, остается открытым. Но нет сомнений, что они подружились, и наместник перестал мешать христианизации острова.

Середина первого века новой эры. Город Неапафос на Кипре. Римский проконсул Сергий Павл беседует с апостолом Павлом, еще носящим имя Савла.

Сергий: - Я не верю в чудеса, которыми христианство прельщает людей, хотя часто наблюдаю чудесные явления. Разве, когда прекращается шторм, - это не кажущееся чудо каждый раз для счастливого мореплавателя? Ты, Савл, сумеешь поразить меня, если расскажешь то, чего еще не знаю и во что твердо поверю. Тогда я приму твою христианскую веру, а ты - мое имя и станешь Павлом, и мое родовое имя Павл будет исправно охранять тебя в любом месте Римской империи.

Павел: - Я согласен. Знаешь ли ты, что такое есть добро и зло?

Сергий: - Конечно!

Павел: - По-твоему, добро есть, по существу, если отбросить все лукавые слова, только то, что полезно тебе, римлянину, и вообще Риму, его исконному народу?

Сергий: - Конечно. Это очевидно.

Павел: - Но когда Рима не было, что являлось добром?

Сергий: - Как ни странно, Савл, но я не знаю.

Павел: - Адам, первый человек, которого создал Бог, тоже не знал отличия добра от зла. Это отличие первоначально знал только Сам Бог.

Не было в плоде райского дерева познания ничего особенного: яблони везде остаются яблонями, даже в Раю. Но когда Адам надкусил запретный плод, то понял, что обманул Бога, понял, что согрешил, понял, что сделал зло, и вот только тогда, через совершенное зло непослушания, человек начал различать добро и зло, как и Бог.

Но если кто-то научился различать добро и зло, то зачем уже после приобретения этого божественного знания продолжать делать зло? Мудрый лишь тот, кто различает добро и зло и делает добро.

Ты, наместник, очень умен и ироничен. Ты хотел посмеяться надо мной. Ты очень разумен. Но отчего ты не становишься мудрым, если разумен?

Для меня легче всего было стать мудрым, обратившись к учению Иисуса Христа.

Что тебе теперь говорит твой сильный разум?

Сергий: - Сознаюсь, ты мне сказал нечто очень важное, то, что я еще не знал. И возникло настоящее чудо. После узнавания того, что мне не было известно до твоего прихода, чувствую, что твое знание по этому вопросу было как бы со мной всегда, а ты только высветил его своими умными словами.

Благодарю тебя и на законном основании, согласно нашей устной предварительной договоренности, дарю тебе свое родовое имя Павл. А за это хотел бы говорить с тобой еще не раз.

В самом деле, если различаешь добро и зло, то нужно идти правильно, а иначе, зачем различать.

Многих людей интересуют вопросы: встречался ли римский император Нерон с апостолом Павлом и как погиб Павел? При усреднении мириадов конфликтов между вселенскими Неронами и Павлами такая встреча представляется вполне реальной.

Август 64 года новой эры на Земле. Нерон и апостол Павел.

Нерон: - Бог - это раб или господин?

Павел: - Господин всех и всего!

Нерон: - Но меня уверяли, что когда ты обольщал филиппийцев, то назвал своего бога рабом, в том смысле, что на земле он принял облик раба.

Павел: - Тебе правильно сказали.

Нерон: - Так я не пойму, твой бог господин или раб?!

Павел: - Он все!

Нерон: - Если твой бог - все, значит, и я - бог, как часть всего, притом лучшая часть, поскольку артист всегда лучше публики, ведь она подчиняет ему свое зрение и слух.

Павел: - Ты - антибог, ты - Антихрист!

Нерон: - Выходит, я должен уничтожать христиан, как настоящий Антихрист?! Сделаю тебе великую честь: сам обезглавлю тебя. Ты сейчас будешь играть роль своего Христа, а я - Антихриста.

Павел: - Я не достоин, играть роль Бога!

Нерон: - А роль раба тебе подходит, ведь твой бог - раб?!

Павел: - Роль человека, да!

Нерон: - Ты согнутый, как крючок, и ужасно некрасивый. Твое кривое телосложение, словно нарочно такое, чтобы удобно было отрубить тебе голову.

Хочешь я сейчас, как великий артист, стану христианином, чтобы тебе было легче умереть от руки брата по духу? Знай, могу сыграть любую роль.

Павел: - Христианина нельзя сыграть никому, им можно быть или не быть!

Нерон: - Ты ошибаешься, глупец! Когда я поджег Рим, то замечательно исполнил именно роль христианина. Ведь вы, христиане, мечтали о том, чтобы Рим сгорел. Я поступил, как вы хотели, чем же я не христианин?

Павел: - Да, мы мечтали, чтобы Рим сгорел, но яростно тушили его, когда ты поджег, - вот, кто такие христиане. Ты же сыграл самого себя - Антихриста.

Нерон: - Из милости разрешаю тебе сказать своему богу несколько слов на прощание.

Павел: - Мне не нужно ничего говорить - Он и так слышит меня.

Нерон: - Тогда немного наклонись, чтобы удар моего меча был сильнее. Хочу, чтобы твоя христианская голова покатилась не менее чем на пять шагов.

Павел: - Я не склоняюсь перед Антихристом!

Нерон (смеясь): - Хочешь умереть гордым, ладно, умри гордым, но это я, император Нерон, позволяю тебе умереть гордым.

Павел: - У меня нет гордыни, у меня есть жалость.

Нерон: - Ты жалеешь меня, великого артиста и владыку мира?

Павел: - Да!

Нерон: - Тогда пожми мне руку перед своей смертью.

Павел пожимает Нерону руку.

Нерон (кричит): - Уведите его быстрее и обезглавьте сами. Я ненавижу добродетель, но он еще страшнее добродетели. Он - любовь!

ОТРЫВКИ ИЗ СЕРИИ "ИДЕИ СВЯТОГО ИОАННА БОГОСЛОВА" ЦИКЛА 9 "ИДЕИ ХРИСТИАНСТВА"

Время действия – примерно 95 год новой эры. За отказ приносить жертву римским богам, апостол Иоанн доставлен в Рим. Узнав, что Иоанн является наибольшим авторитетом среди христиан, император Домициан лично придумывает ему казнь и присутствует на ней.

Загородная резиденция Домициана. В саду специально сложена печь из известняковых блоков. На решетке расположен большой котел, в котором кипит оливковое масло. Над котлом установлена деревянная площадка, на которой стоят старик с белой бородой – апостол Иоанн и римский солдат-гвардеец, готовый сбросить Иоанна в кипящее масло по первому знаку императора.

Домициан сидит в кресле, окруженный веселыми придворными. Яркий солнечный день. Чистое небо. Ни облачка.

Домициан: - Каждый из вас может задать один вопрос этому старику перед тем, как его тело сварится и будет отдано на растерзание псам. А я спрошу его столько раз, сколько захочу... Старик, верно ли говорят, что ты - двоюродный брат вашего христианского бога?

Иоанн: - Да, это так. Я – сын Заведея, а моя мать Саломия – сестра Марии, матери Господа.

Домициан с усмешкой: - Как ты думаешь, твой брат-бог спасет тебя сейчас, не даст свариться в кипящем масле?

Иоанн: - На то Его воля, Ему решать!

Домициан: - А теперь ответь, что есть бог?

Иоанн: - Бог – это Любовь!

Домициан: - Значит, христианский бог по своей силе равен Венере. А наши главные римские боги много сильнее! Потому именно я казню тебя, а не ты меня… Кто еще хочет поговорить со стариком?

Любовница Домициана: - Поскольку речь зашла о любви, то не могу не спросить восточного мудреца о том, почему любовь не длится вечно?

Домициан смеется: - Да, ответь ей, старик, почему мужчины и женщины так часто меняют друг друга, называя это любовью? Отчего твой любящий бог не останавливает их?

Иоанн: - Человек волен поступать, как хочет, ибо сам выбирает, умереть ли ему навсегда или воскреснуть и жить вечно. Воскресить же человека может только Бог.

Любовница Домициана: - Как жаль, что не могу спросить еще раз восточного мудреца.

Домициан: - О чем ты хочешь его спросить? Скажи мне, и если твои слова будут достаточно разумны, я спрошу сам старика.

Любовница Домициана: - О, божественный Домициан, я слышала, что у христиан бог состоит как бы из трех частей. Если одна часть есть «любовь», то, что есть другие части?

Домициан: - Твой вопрос заслуживает того, чтобы задать его через меня этому старику. Слышишь, старик, разрешаю тебе ответить на него!

Иоанн: - Три свидетельствуют на небе: Отец, Сын и Святый Дух; и Сии три суть едино. Отец есть Любовь, Сын есть Слово, Святый Дух есть Истина.

Домициан: - Ты сказал «истина». А что есть истина?

Иоанн: - Могу повторить: Истина есть Святый Дух.

Домициан: - Это не ответ! Скажи, если знаешь, какая связь между любовью, словом и истиной?

Иоанн: - Открою тебе великую весть, которую мне сообщил Иисус Христос, Господь наш: Отец есть Любовь, Сын есть Слово, Дух есть Истина, и связаны они между собой в единое, и потому только Любовь к Слову рождает Истину.

Домициан: - Любовь к Слову рождает Истину. Сказано хорошо. Мне нравятся мудрые слова. Не хочу уже казнить тебя, хочу сослать, чтобы, когда пожелал, мог снова говорить с тобой. Но мне жаль также нарушить свое прежнее слово о твоей казни. Вон плывет черное облачко. Если твой бог заботится о тебе, то облако придет именно сюда и зальет дождем костер, и остудит масло, и тебе будет, может, не так больно, и ты, старик, выживешь, нарастив новую молодую кожу.

Любовница Домициана: - Божественный Домициан, ты слишком добр к мудрецу. Мы, твои придворные, настроились на веселый лад, чтобы насладиться его жалостливыми криками, а теперь может случиться так, что мы лишимся ожидаемого удовольствия.

Домициан: - Ты, женщина, желаешь, чтобы все получили именно такое удовольствие?!

Любовница Домициана: - Очень хочу!

Домициан смеется: - Хорошо, ты получишь такое удовольствие, а мы все, так еще больше. Эй, разденьте её и бросьте в масло!

Любовница императора бросается перед ним на колени: - Величайший божественный Домициан, прости меня, недостойную рабу твою! Я, к своему стыду, на минуту забыла, что разница между тобой и обычным человеком, как между богом и человеком. В мире только твои желания, даже непроизнесённые, имеют силу, а высказанные становятся законом. Я попыталась нарушить возникший из твоих уст закон и должна понести полную кару, но прошу тебя очень, прости меня, прости ту, душевный огонь которой горит только ради тебя.

Домициан улыбается: - Ты, к моему удивлению, очень хорошо сказала о законе, и потому с лёгкостью прощаю тебя, в знак чего ты можешь поцеловать мою руку… А вот и дождь начал капать. Старик, тебе повезло. Может, твой бог, а, может, моя воля спасают тебя. О, дождь усиливается! Настоящий ливень. Держите покрывало ровнее, а то на меня летят брызги! Старик, досчитай до десяти и прыгай.

Иоанн пытается спрыгнуть сразу, но солдат удерживает его. Гвардеец начинает медленно считать: «Один, два, три…»

Домициан: - Как хорошо, что римские солдаты умеют правильно считать.

Солдат при счете «десять» легко толкает Иоанна в спину, и апостол падает в масло.

Домициан солдату: - Считай снова до десяти!

Гвардеец начинает считать гораздо быстрее, чем раньше.

Домициан при счете «десять»: - Тебе, гвардеец, жаль этого старика?

Солдат: - Божественный Домициан, мне показалось, что ты так хотел.

Домициан: - Наверное, ты прав. Поднимай его. Он ещё, кажется, жив… Да, ещё жив. Ссылаю его на остров Патмос, чтобы легче было вернуть, когда захочу. А ты, гвардеец, будешь его сопровождать и станешь получать тройное жалование.

Солдат: - Я готов, император!

Домициан: - Как хорошо сказал старик: «Любовь к слову рождает истину». Если в том потаённая сущность христианского бога, то с таким богом бороться бесполезно, ибо все разумные люди будут на его стороне.

ОТРЫВКИ ИЗ 12 СЕРИИ "ИДЕИ ЛЬВА ТОЛСТОГО. ВСЕВЕДЕНЧЕСКАЯ БОРЬБА С ГРЕХАМИ" ЦИКЛА 1 "ИДЕИ РОССИИ. 19 ВЕК"

1883 год. Москва. Встреча Льва Николаевича Толстого (1828 – 1910) и Николая Николаевича Страхова (1828 – 1896) – философа, литературного критика, первого жизнеописателя Ф. М. Достоевского (см. о Н. Н. Страхове в «Предтечи всеведения»).

Страхов: - Лев Николаевич, без вашего совета не могу продолжить жизнеописание Федора Михайловича Достоевского. Пособите, мне найти выход. Я не могу считать Достоевского ни хорошим, ни счастливым человеком. Он был зол, завистлив, развратен, он всю жизнь провел в таких волнениях, которые бы делали его жалким и смешным, если бы он не был при этом так зол и так умен. По случаю биографии я живо вспомнил это чувство. В Швейцарии, при мне, Достоевский так помыкал слугой, что тот обиделся и выговорил ему: «я ведь тоже человек». Достоевского тянуло к пакостям, и он хвалился этим. Лица, наиболее на него похожие, - это герой «Записок из подполья», Свидригайлов и Ставрогин.

Лев Николаевич, как же мне быть? Для себя я решил, пусть плохая правда о Достоевском, которую лично знаю, погибнет навсегда, а я буду хвастать одной лицевой стороной его жизни, как все мы это делаем везде и во всем. Лев Николаевич, есть ли мне оправдание?

Толстой: - Да, существует такой закоренелый обычай показывать читателям только красивую сторону жизни великих людей. Многие считают, что красивая ложь ценнее грубой истины. Помните у Пушкина в стихотворении “Герой”: “Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман”?

Страхов: - Значит, вы одобряете меня?

Толстой: - Николай Николаевич, я ничем не лучше Федора Михайловича, а, может, ещё и хуже. Мое отличие от него сегодня состоит в том, что меня охватывает такая глубокая жажда очищающей душу исповеди, что текста создаваемых литературных произведений уже недостаточно для нее. И я безудержно хочу славы, всемирной славы, но только для того, чтобы растоптать её на глазах у всех, всего мира, ибо слава – самый великий грех. И ниспровергнуть собственную славу тому, кого славят, значит, сделать добродетельный подражательный пример для всех.

Страхов: - Понял, что славу великих не следует трогать простым смертным. Буду писать о жизни Федора Михайловича только хорошее.

Толстой: - Было время, я скупал задаром у дураков помещиков именья, тиранил безземельных крестьян… Кто напишет об этом? Никто! И в этом тоже грех славы.

Слава отделяет человека от других, но когда многие люди знают его во славе, многие и ненавидят, и это зло, рожденное славой, никогда не пропадает, оно входит в душу того, кого славят, и он становится злым. Мне трудно быть добрым, но я пытаюсь.

Не трогайте славу покойного Федора Михайловича, ибо родите зло, то есть еще большую славу, но темную. Так будет лучше для всех.

Страхов: - И, в первую очередь, для меня.

Толстой: - Пусть настоящего Федора Михайловича ищут в его произведениях те, кто умеет искать. Он все сказал о себе или почти все. Критикой его фактической жизни ничего существенного к тому, что он создал, добавить нельзя. И я рад, что вы посоветовались со мной. Те, кто писал плохо о Пушкине, как свидетели его жизни, просто как бы опозорили самих себя. К тем, кто умолчал о зле, написал только хорошее о нем, мы относимся не только намного лучше, но даже с любовью.

Лето 1898 года. Лев Толстой на прогулке в Ясной поляне. Идет вдоль опушки леса. С низким поклоном к нему подходит Григорий Распутин.

Распутин: - Ты не граф Толстой будешь?

Толстой: - Да, а что нужно тебе?

Распутин: - Из тобольских мужиков я, зовут Григорием. Через всю Россию к тебе шел, чтобы только один вопрос задать.

Толстой: - Незачем было долго ходить, мог письмо написать, я бы ответил, как всем мужикам.

Распутин: - Что бумаге доверили, то с той минуты мертво, буквы одни остались.

Толстой: - Так ты, Григорий, против письменного слова?! А как же Святое Писание?

Распутин: - Когда Писание творили, то много думали перед тем, как написать, ибо Божие Слово трудно для понимания. А сейчас человек что-то напишет и думает, что слово сотворил, а на самом деле только буквы вывел.

Толстой: - Так, значит, я буквы вывожу?!

Распутин: - Ты – другое дело. Знаю, о мужиках думаешь, как народу лучше жить чтобы. Вот и хочу спросить тебя, о чем давно думаю, сей вопрос жизни спокойной не дает мне. Скажи, в чем промысл Божий относительно Руси, каковы её благие цели, придут ли русские к высшему духовному совершенству?

Толстой: - Не вопрос ты задал, а вопросище! Кушать-то хочешь? Может, пойдем к дому, там поговорим?

Распутин: - Зачем домашним мешать? Да и не голоден я вовсе. Но, конечно, спасибо за приглашение. Однако лучше здесь говорить, потому что тут – только ты и я, и еще Бог.

Толстой: - Значит, хочешь ты получить ответ на вопрос всей своей жизни. Вот так сразу я говорю, а думал раньше много, что Россия, как государство, не нужна. Государство – это суеверие, лжеучение. Люди как бы признают себя соединёнными с другими избранными людьми в один народ, одно государство, и отделяются сознательно от остальных людей других народов, других стран. Люди мучают, убивают, грабят друг друга и самих себя из-за этого ужасного лжеучения. Освобождается же от него человек только тогда, когда признает в себе духовное начало жизни, которое одно и то же для всех людей. Признавая такое начало, человек уже не может верить в те человеческие учреждения, которые разъединяют то, что соединено Богом.

Не может человек, живущий в Германии, России или Американских Штатах, быть свободен, пока он считает себя – и часто гордится этим – германским, русским или американским гражданином. Главная и едва ли не единственная причина отсутствия свободы – лжеучение о необходимости государства. Люди могут быть лишены свободы и при отсутствии государства. Но при принадлежности людей к государству свободы быть вообще не может.

Легко понять, почему цари, министры, богачи уверяют себя и других, что людям нельзя жить без государства. Но для чего стоят за государство бедные, которым государство ничего не дает, а только мучает? Только оттого, что они верят в лжеучение государства.

Вижу, не очень тебе нравится мой ответ!

Распутин: - Сказано очень умно, я бы так не сумел сказать. А напишешь, еще умнее, наверное, будет. Только не радостно мне разъяснение твое. Правильно говорят, что мудрость выше ума. Ты бы попробовал решить сей вопрос не умом, а мудростью. Вот.

Толстой: - Понимаю, что ты хочешь сказать. Но вопрос твой, на самом деле, не очень главный. Хочешь, главный вопрос скажу?

Распутин? – Боюсь, если такое же скажешь, как уже произнес, душа моя расколется, треснет. Побереги её, душу мою!

Толстой: - Так вот, мужицкая твоя душа, был такой немецкий мыслитель Шопенгауэр, который умно очень доказал, что жизнь бессмысленна.

Пойми, не нынче – завтра придут болезни, смерть (и приходили уже) на любимых людей, на меня, тебя, и ничего не останется, кроме смрада и червей. Дела мои, дела твои, какие бы они не были, все забудутся – раньше, позднее, да и нас не будет. Так из-за чего же хлопотать? Как может человек не видеть этого и жить – вот что удивительно! Можно жить только, покуда пьян жизнью; а как протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это – только обман, и глупый обман! Вот именно, что ничего даже нет смешного и остроумного, а просто - жестоко и глупо.

Но тогда получается, что разум, обязанный своим существованием жизни, отрицает саму жизнь. Но если человек отрицает жизнь, не может понять смысла жизни, то пусть убьет себя – и тогда уже не будет мучиться и рассуждать. Однако убежденные в необходимости самоубийства почему-то все же сами живут, но живут, как самые слабые, непоследовательные люди.

В чем же дело? Разум говорит одно, а жизнь доказывает другое. И тогда я понял, что есть более ценное, чем абстрактно-теоретический разум, - это само сознание жизни, может, как раз то, что ты назвал мудростью. Поэтому смысл жизни нужно искать не у тех, которые навсегда потеряли смысл жизни и хотят убить себя, а у тех миллиардов отживших и живых людей, которые делают ежесекундно жизнь и на себе несут свою и нашу жизненную долю.

Итак, главный вопрос: «В чем смысл жизни?» Может быть, ты сейчас сам ответишь на этот вопрос?

Распутин: - Говори ты лучше первым, поскольку уже знаешь ответ, а мне, чтобы ответить, придется очень долго думать и все равно скажу не очень правильно.

Толстой: - Я осознал, что для того, чтобы понять смысл жизни, надо, прежде всего, чтобы собственная жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже используй разум для того, чтобы понять её. Если думать и говорить о жизни человека, то надо думать и говорить о жизни человечества, а не о жизни нескольких паразитов жизни.

Распутин: - Вот сейчас ты правильно говоришь, вот так и я думаю, а до этого, о России когда ты речь вел, то как бы не мне, русскому мужику, говорил, а американцу или немцу, чтобы их как бы с ихнего пути сбить.

Толстой смеется: - Да пойми, все люди одинаковы, равны в своей воле.

Распутин: - Лес, конечно, из деревьев состоит, только не видел я, чтобы осина под дубом выросла. Вот. Бога буду благодарить, что увидел тебя, граф. Не зря столько верст прошел. А теперь снова пойду. Хочу всеведущим стать. Буду несколько дней думать над словами твоими, чтобы понять, а запомню их на всю жизнь. Низкий благодарный поклон тебе.

Толстой: - До свидания, странник. Счастливой тебе дороги. Ты прав, умную беседу надо на высокой ноте прерывать, чтобы потом душа долго дрожала, как струна.

ОТРЫВКИ ИЗ СЕРИИ "ИДЕИ МОНАХА АВЕЛЯ" ЦИКЛА 16 "ИДЕИ РОССИИ. 18 ВЕК"

Утро 12 марта 1901 года. Оживленные, радостные российский император Николай Второй и его жена Александра Федоровна садятся в карету, чтобы ехать из Царскосельского Александровского дворца в Гатчинский дворец, в котором жил, будучи наследником престола, император Павел Первый.

Александра Федоровна: - Сегодня, наконец-то, мы узнаем великую тайну нашего предка императора Павла Первого.

Николай Второй: - Я долго ждал этот день. Прошло ровно сто лет, как Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. Сегодня можно вскрыть его ларец, в котором находится послание Павла Первого ко мне, Николаю Второму.

Александра Федоровна: - Я даже выучила слова, собственноручно написанные Павлом Первым на конверте: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины».

Монах Авель (Василий Васильев, сорока пяти лет, бывший коновал, а затем странник), очень похожий на Распутина лицом и телом, стоит в нескольких метрах от сидящего в кресле императора Павла Первого.

Павел Первый: - Моя матушка поместила тебя в крепость, поскольку в книжке своей ты написал, что она умрет через год. И она умерла в указанный тобой срок. Поэтому я призвал тебя. Но ответь мне, как ты мог, раб, написать такие слова на земного бога?

Авель: - Меня научил секреты составлять Бог.

Павел Первый: - А что скажешь обо мне?

Авель: - Царство твое будет малым, от неверных слуг мученическую кончину примешь. Потом эти убийцы возгласят тебя безумным, будут поносить память твою. Но народ русский правдивой душой своей оценит тебя.

Павел Первый: - Может, ты и прав. А что о судьбе державы Российской скажешь?

Авель: - Три лютых ига над Россией: татарское, польское и грядущее еще – еврейское.

Павел Первый: - Как ты смеешь, монах, дерзко говорить, что Святая Русь под игом еврейским окажется?! Ни один мой потомок такого не позволит!

Авель: - Твой праправнук Святой Царь будет подобен Иову многострадальному. Корону царскую сменит он на венец терновый, предаст его народ русский, как еврейский народ предал Сына Божиего.

Павел Первый: - Сказанное тобой изложи все письменно. У тебя заберут. Я положу в особый ларец, опечатаю, и предсказание твое будет нерушимо храниться для моего праправнука. А ты содержаться будешь в крепости до смерти моей, я скажу Александру, сыну моему. Если скоро умру, как ты говоришь, то тебе не долго сидеть. Прощай.

Монах Авель и император Александр Первый, сидящий в кресле подобно своему отцу.

Александр Первый: - Я вызвал тебя из Петропавловской крепости, поскольку ты за год предсказал смерть моего отца. Хочу всё знать о моем царствовании. Говори, не бойся.

Авель: - Не будет у тебя сына, и после тебя начнет править Николай.

Александр Первый: - А как же мой брат Константин? Он ведь старше Николая.

Авель: - Константин царствовать не захочет, помня судьбу отца.

Александр Первый: - А чем будет знаменито мое царствование?

Авель: - Сдашь французам в 1812 году Москву, и они сожгут её.

Александр Первый: - Это всё неправда! Чтобы ты слухи мерзкие не распускал, будешь сидеть в тюрьме, пока французы не возьмут Москву, если, конечно, возьмут. Переведу тебя сейчас из Петропавловской крепости в тюрьму Соловецкого монастыря. Среди монахов тебе, монаху, будет, надеюсь, полегче.

Авель отсидел в Соловецкой тюрьме десять лет и десять месяцев. Предсказание его о сожжении Москвы сбылось. Император Александр Первый снова вызвал к себе прорицателя.

Александр Первый: - Прости, монах, не поверил тебе. Теперь верю. Расскажи, что будет дальше, не бойся.

Авель: - Царствование теперешнее закончится вольтерьянским бунтом, но Николай Первый справится, поможет ему Божия Матерь. А Николай Второй, правнук твой, еврейский бунт не подавит.

Александр Первый: - Страшное ты предсказываешь, монах. Но и я тебе твою судьбу предскажу. Велю, чтобы тебя выпустили. Ходи, броди по монастырям, а книжки свои прорицательные больше не пиши. Если мой брат Николай императором станет, сразу тебя в тюрьму посадит, ибо ты своим пророчеством его волю как бы принижал.

Авель: - Знаю, что при императоре Николае снова в тюрьме окажусь и умру в восемьдесят лет.

Александр Первый: - Прощай, монах. Молись за меня и других царей Романовых, особенно за правнука моего… Нет, не уходи еще. Скажи, а что будет после еврейского ига на Руси?

Авель: - Мне Бог еще при императрице Екатерине Второй весть дал. Не смогут долго евреи Россией управлять, сами себя убивать начнут. А потом среди русских появятся всеведущие. Словно боги будут они. И русский народ станет обладать бессмертным духом.

Гатчинский дворец. В небольшой комнате анфилады зал посередине, на пьедестале находится узорчатый ларец, опечатанный печатью императора Павла Первого. Вокруг пьедестала, опираясь на четыре столбика, протянут толстый красный шнур. После панихиды по Павлу Первому в помещение входят Николай Второй, Александра Федоровна, министр императорского двора барон Фредерикс и другие лица свиты.

Император при всех вскрывает ларец, затем распечатывает конверт. Молча читает. Его радостное лицо быстро тускнеет. Протягивает бумагу императрице. При чтении лицо Александры Федоровны также становится огорченным. Окружающие стараются не смотреть на императорскую чету.

Николай Второй: - Дамы и господа, это сугубо личное послание ко мне императора Павла Первого, не имеющее политическое и государственное значение. Поэтому письмо не подлежит огласке!

ОТРЫВКИ ИЗ СЕРИИ «ИДЕИ ЛЬВА КАРСАВИНА. СПИРАЛИ МЫСЛИ» ЦИКЛА 10 «ИДЕИ РОССИИ. 20 ВЕК»

20 июля 1952 года в приполярном концентрационном лагере Абезь, близ Инты, на семидесятом году жизни скончался от туберкулеза русский философ Лев Платонович Карсавин.

В лагерном бараке беседуют инженер Ванеев, ставший здесь учеником Карсавина, и литовский врач Шимкунас.

Шимкунас: - Большевики похоронят Льва Платоновича, как собаку, в безымянной могиле, поставят колышек с условным номером, пока указатель не сгниет. И не узнает никто, где могила великого человека.

Ванеев: - Что же делать?

Шимкунас: - Когда будут вскрывать тело философа, нужно попытаться заложить герметический флакончик в его внутренности. А в пузырек поместить заранее записку о том, кому принадлежит тело. Может быть, какие-нибудь будущие русские правители поумнеют и захотят достойно перезахоронить гениального философа. Возможно, будет такое время, когда к власти в России придут мудрецы-всеведущие и сделают пантеон мудрецов на Красной площади, выкинув оттуда кости бандитов-антихристов.

Ванеев: - Потише, Владас!

Шимкунас вытаскивает из кармана флакон темного стекла:

- Смотри, все готово. А ты, как его здешний ученик, напиши все, что о нем думаешь, только коротко, вот на этом клочке хорошей бумаги.

Ванеев: - Я быстро напишу, но дай собраться с мыслями. На мне же тогда ответственность будет за каждое слово!

Шимкунас: - Какая ответственность?! Узнают большевики, пулю в лоб получишь. И мне такая же достанется.

Ванеев: - Уверен, тело учителя лет через пятьдесят, сто будут непременно искать. Как его ученик, в светлую память о нём, должен я хорошо написать.

Шимкунас: - Договорились, но даю тебе один час.

Эпитафия, сочиненная Ванеевым, учеником Льва Карсавина:

«Лев Платонович Карсавин, историк и религиозный мыслитель. В 1982 году родился в Санкт-Петербурге. В 1952 году, находясь в заключении в режимном лагере, умер от милиарного туберкулеза.

Л. П. Карсавин говорил и писал о тройственно-едином Боге, Который в непостижимости Своей открывает нам Себя, дабы мы чрез Христа познали в Творце рождающего нас Отца. И о том, что Бог, любовью превозмогая Себя, с нами и в нас страдает нашими страданиями, дабы и мы были в Нем и в единстве Сына Божия обладали полнотой любви и свободы. И о том, что само несовершенство наше и бремя нашей судьбы мы должны опознать как абсолютную цель. Постигая же это, мы уже имеем часть в победе над смертью чрез смерть.

Прощайте, дорогой учитель. Скорбь разлуки с Вами не вмещается в слова. Но и мы ожидаем свой час в надежде быть там, где скорбь преображена в вечную радость».

Шимкунас и Ванеев.

Шимкунас: - Мне кажется, ты написал так, как нужно.

Шимкунас бережно завинчивает крышку на флаконе.

Ванеев: - А сможешь незаметно подложить?!

Шимкунас: - Разве я зря работаю в лагерной больнице помощником патологоанатома?! Когда разрежут и отвернутся, заложу так, что никто не увидит.

Ванеев: - И будет иметь учитель в прахе своем памятник стеклянный…

Ванеев плачет. Шимкунас успокаивает его, обнимая за плечи:

- Философ говорил, что существуют спирали мысли. Может, объяснишь?!

Русский философ Лев Карсавин (1882 – 1952) считал, что принцип всеединства, который использовали российские мыслители в философии всеединства, слишком статичен. Его следует дополнить принципом становления, изменения реальности.

Для Карсавина триединство сущего состоит в постоянной реализации циклического процесса перехода от первоединства через саморазъединение к самовоссоединению. Конечно, и другие философы не считали мир статичным, поэтому такое громкое заявление потребовало от Карсавина для реального, а не на словах, отделения от прежних известных подходов обращения к структурной сути самого общего духа.

Из самих работ Карсавина не очень ясно, что он понимал под спиралью мысли: то ли когерентную структуру духа вихревого типа, то ли принцип развития мысли по спирали или то и другое вместе.

Важно, что Лев Платонович Карсавин одним из первых обратил внимание на необходимость включения свойств структуры мысли людей непосредственно в саму философию, как объект исследования. По-видимому, динамичность триединства Пресвятой Троицы он рассматривал интуитивно не только во времени, но также исходя из взаимодействия локальных духовных структур.

ã Потемкин В.Ф.

Использование и копирование материалов запрещено. Предназначено лишь для чтения на сайте.