Потемкин В.Ф.

 

Стология «Русская жизнь, или всеведение»

 

Книга 12. «Обещание»

 

 

1.

          Сорока пятилетний Владимир Петрович Любимов был издателем. Начав выпускать в начале девяностых годов малотиражные узкоспециализированные коммерческие журналы, которые с удовольствием выписывали банки и финансовые компании, он преуспел. Но потом, накопив деньги, Любимов захотел осуществить мечту все своей жизни - начать издавать научно-популярный журнал "Плоть, дух и душа". Вложив в издание на протяжении трёх лет четыреста тысяч долларов, в августе 1998, когда разразился финансовый кризис, Владимир Петрович стал почти банкротом и вынужден был отказаться  от выпуска своего любимого детища.

          Высокий, широкоплечий, с голубыми глазами и светлыми пышными волосами Любимов был любимцем женщин.

- Предка, от которого пошла твоя фамилия, скорее всего, звали Любим. Он, наверное, был очень красив, как и ты, - сказала Владимиру Петровичу его очередная пассия, по специальности филолог.

          Они занимались любовью у неё дома, когда неожиданно раздался пронзительный звонок в дверь.

- Это муж! - перепугалась любовница, а у Любимова вдруг всё опало, он почувствовал полную душевную опустошённость и даже не стал одеваться из-за наступившего бессилия.

          Тревога оказалась ложной, звонила соседка, которой понадобилась соль.

- Ещё больше люблю тебя за твою выдержку и    мужество! - начала ласково тормошить Любимова женщина, но он, уже отрешённый от неё и от всего мира, встал, молча оделся и уехал.

Последствием ноябрьского события была импотенция, физическая и духовная. Владимир Петрович перестал с готовностью отзываться на заигрывания и поползновения женщин. Ему тут же слышался где-то в центре мозга, поближе к затылку, оглушительный звонок, и начинала болеть голова.

          Дела в издательстве шли всё хуже. Проблема усугублялась тем, что с большинством сотрудниц, которых Любимов сам набирал из-за их красивого внешнего вида, он имел любовные отношения, и теперь никого не мог уволить - не позволяла совесть. Корабль уверенно шёл на дно. Начала расти даже задолженность  за аренду помещения - прекрасно оборудованного им подвала в жилом доме на Тверской улице в самом центре Москвы.

Владимир Петрович давно знал Алексея Дмитриевича Веденина, автора всеведения. Любимов решил жить совершенно иначе и стал всеведущим.

Собрав сотрудниц, он обрисовал сложившуюся ситуацию и предложил продать всё оборудование, а вырученные средства разделить среди всех. К его удивлению все согласились работать бесплатно, пока дело снова не наладится.

          - Поймите, - начал убеждать сотрудниц Любимов, - большинство банков обанкротилось, им теперь не до наших журналов. Мы только ещё больше влезем в долги. А если продать автомобиль, компьютеры, столы, шкафы и стулья, то нам хватит на зарплату в течение двух-трёх месяцев. Это станет вашим выходным пособием. А я займусь журналистикой, как раньше.

В конце концов, женщины согласились с его доводами, и всё было распродано быстро, поэтому по дешёвке.

 

2.

          Безработный Любимов удивлялся тёплой московской погоде в конце января 1999 года. 22 января в центре Москвы было пять градусов тепла, появились лужи. 29 января снова закапало с крыш, зато третьего февраля утром было почти минус тридцать градусов. Так показал термометр Любимова, закрепленный на стекле около окна в маленькой комнате.

Владимир Петрович очень любил мороз и с удовольствием после обеда вышел на улицу. Пройдя несколько домов, он заметил около высокого здания красивую с непокрытой головой девушку, ниже полы шубы которой были видны черные колготки и туфли.

- Как странно она одета, - подумал Любимов, но тут же догадался. - Наверное, ждёт автомобиль.

Однако девушка нетерпеливо сделала два шага ему навстречу:

- Мужчина, простите, что к вам обращаюсь, но не могли бы вы мне помочь?

          - А в чём дело? - спросил Владимир Петрович, более внимательно разглядывая девушку. Она, действительно, представляла собой красавицу, однако, черты лица были не то, чтобы грубоватыми, но не очень утончёными, тогда как их строение  для полной гармонии  требовало именно тонкости. Так что женщина одновременно нравилась и не нравилась, точнее, она, безусловно, нравилась, но не настолько, чтобы сразу потерять от неё голову.

Девушка улыбнулась, казалось, сквозь силу, и Любимов открыл, что и прекрасные зубы её как бы чуть-чуть больше, чем нужно. Кроме того, коричневатый цвет имели не только длинные волосы на голове, но и брови, что было уже каким-то перебором. Все же Владимиру Петровичу пришлось про себя  согласиться, что её глаза были чудесными. Если бы можно было отделить глаза и только на них смотреть, то он бы попался душой и сердцем, а так она не представляла для него слишком большого интереса, чтобы тут же приударить за ней. Уже хорошо, что в голове не прозвучал звонок, не хватало ещё головной боли. А вообще он зря её анализирует, ведь она для него, Любимова, чуть ли не ребёнок.

- Меня зовут Ирина, Ирина Владимировна, - сказала девушка.

- Очень приятно, - автоматически ответил Любимов.

- Не могли бы вы подняться со мной в квартиру. Маме очень плохо, а я не знаю, что делать, - с трудом давались слова Ирине.

- А почему вы не вызвали скорую помощь? - нашёлся Любимов.

Он уже смотрел на стоящую перед ним девушку иными глазами, вспомнив, что примерно также одна из уличных девиц затащила его знакомого в подъезд, где ему проломили голову и забрали бумажник.

- Мне стыдно говорить, - потупилась Ирина, - но мама выпила почти литровую бутылку итальянского ликёра и потеряла сознание. Боюсь, что врачи не так поймут ситуацию, вызовут милицию, и маму отвезут в вытрезвитель. Пойдёмте, прошу вас. Вы мужчина и знаете, что делать в подобных случаях.

- В вытрезвитель пьяных забирают только на улице или при домашних скандалах. Врачи окажут вашей матери помощь и более ничего, - продолжил развивать свою мысль бывший издатель, опасаясь идти вместе с девушкой.

- Но прошу вас. Всё равно боюсь их вызывать. Мама потом будет очень недовольна.

Любимов понял, что достаточно твёрд, чтобы его не обманула эта пигалица, но нужно было более-менее корректно завершить разговор, поскольку девушка начала в открытую дрожать от холода.

- А почему бы мне её не проверить, - решил внутренне Владимир Петрович, - если в подъезде меня поджидают её дружки, то она согласится на всё, на любое предложение, которое должно быть ужасным и явно невыполнимым для порядочной натуры.

- Могу в принципе пойти с вами, - твёрдо сказал   Любимов, - если вы сейчас дадите твёрдое обещание, что потом мне отдадитесь.

Лицо Ирины стало пунцовым, она хотела что-то резко ответить, на её глаза сами собой навернулись слёзы, но затем прямо посмотрела в глаза красивому и хорошо одетому, но мерзкому мужчине:

- Хорошо, согласна! Даю вам обещание, что после того, как спасём маму, я вам отдамся. Моему слову можете верить! Обещание выполню.

Любимов опешил. Теперь, вроде бы, он мог спокойно отойти от этой девицы, оставив её и её парней с носом, но девичьи слёзы всё изменили. Получалось, что она или говорит правду, или большая артистка, но последнее казалось сомнительным в силу искренности чувств.

- Пойдёмте, - сказал он.

Ирина шла первой, потом Владимир Петрович. Когда они поднялись на шестой этаж и Ирина начала открывать ключами дверь квартиры, Любимов еще немного постращал себя:

- На тебя навалятся именно за входом.

Однако он уже понимал, что Ирина не лгала.

 

3.

Иринина мать лежала на полу, уткнувшись головой в ковёр.

- Перед моим уходом она отключилась в    кресле, - извиняющимся голосом сказала девушка.

- Давайте, отнесём её на кровать, - предложил Любимов. – Я, конечно, могу сам поднять её, но тогда придётся согнуть её тело, что нежелательно.

Он слегка приподнял мать Ирины, засунув свои руки ей подмышки, а Ирина  взялась за ноги. Потом они осторожно отнесли женщину на кровать.

Перед Владимиром Петровичем лежало удивительное создание. Хотя длинные тёмно-соломенные волосы были растрёпаны, а лоб - в поту, черты лица всё равно казались совершенными.

- У вас очень красивая мать, - не удержался Любимов.

- Вы ещё не видели её глаз. Они бездонной голубизны. Ими можно любоваться часами. Но что нам сейчас делать?

- Нужно, чтобы её вырвало два-три  раза. Принесите таз и разогрейте чай, чтобы был слегка теплый. А я сейчас вымою руки. Как зовут вашу маму?

- Ольгой Сергеевной Нелюбовой.

Владимир Петрович невольно усмехнулся:

- А моя фамилия Любимов. Владимир Петрович Любимов. Любимов и Нелюбова - какое странное, даже мистическое сочетание.

 Предварительно тщательно вымыв руки, Любимов нажал пальцами левой руки на щеки Ольги Сергеевны, раздвигая челюсти, и тут же двум пальцами правой руки надавил ей язык, стараясь попасть как можно глубже.  Нелюбова старшая, не открывая глаза, скорчилась, и её начало рвать в подведённый мужчиной к её рту таз. Оказывается, мать Ирины пила ликёр, ничем не закусывая, кроме одной-двух конфет, и теперь в посуду выливался почти чистый ликёр.

Когда конвульсии завершились, Любимов заставил принять Ольгу Сергеевну сидячее положение и почти силой влил в её рот пол-литровую кружку чая.

- Кто вы? - спросила Нелюбова старшая, открывая глаза.

- Это мой хороший знакомый, - ответила за Любимова Ирина, - его зовут Владимир Петрович.

- Мне так плохо, - прошептала Ольга Сергеевна и откинулась на одеяло.

- Через пять минут процедуру повторим, - предупредил Любимов.

- А, может, не стоит, - жалобно попросила она.

- Нет, обязательно повторим, а потом ещё раз, но с перерывом уже десять минут.

Владимир Петрович заставил Ольгу Сергеевну лечь на бок и открыть пошире рот. Схватив левой рукой её за затылок, он снова прижал пальцами другой руки её язык. На этот раз для матери Ирины всё прошло менее болезненно.

Третья процедура, возможно, была уже излишней. В таз лился только чай.

- Ну, вот, мы вас и очистили, - заметил Любимов.

Ольга Сергеевна благодарно взглянула на него, и Владимир Петрович убедился, что синь её глаз, действительно, была бездонной.

- Мама, Владимир Петрович, останется у нас сегодня ночевать. Давно живу с ним, но теперь, коли вы познакомились,  скрывать уже нечего.

Нелюбова изумлённо взглянула на обоих, потом махнула рукой:

- Идите, завтра разберёмся. Сейчас слишком слаба. Вот и подарочки судьбы. Меня обманули на пятьдесят тысяч долларов. Я напилась с горя. А дочка ещё добавила. А вы, Владимир Петрович, красивы, не спорю, но Ира вам в дочери годится. Не стыдно было такую соблазнить? Хоть кем вы работаете? Содержать её сможете? И свадьбу сыграть поскорее надо. Да идите. Плохо мне. Завтра вам головы поотрываю.

 

4.

В своей комнате девушка поблагодарила Любимова:

- Спасибо вам. Камень прямо с сердца упал. Еще раз спасибо. Теперь очередь за мной. Я готова выполнить своё обещание. Видите, как  перед мамой всё провернула, чтобы вы сейчас могли взять меня.

- А завтра ваша мама поведёт нас под венец под ружьём! – вдруг увидел новую опасность Любимов.

- Не драматизируйте события, Володя. Могу вас так называть?!  Утром уйдёте, никто вас искать не будет.

- Живём-то рядом, найти можно.

- Но мама не знает, что вы близко живёте. Скажу, что на другом конце Москвы. В общем, женитьбы вам бояться нечего. А я, если что обещала, то обязательно выполняю.

Любимов посмотрел на Иру и долго не знал, как поступить. Самое интересное, что в его голове не звучал пресловутый звонок импотенции.

- О чём вы думаете? - спросила Ирина, не выдержав затянувшейся паузы.

- Сейчас только пять часов вечера, и я приглашаю вас на ужин в ресторан.

- Вы думаете, маму можно оставить одну?

- Конечно.

- Но через три-четыре часа мы вернёмся?

- Думаю, вернёмся к часу ночи. Сейчас зайду домой, вместо свитера надену костюм, а потом приду за вами.

- А в какой ресторан мы пойдём?

- Здесь недалеко есть китайский.

Ирина улыбнулась:

- Полагаюсь на ваше благородство.

 

5.

В ресторане народу почти не было, и Любимов, немного подумав, выбрал столик сбоку от сцены.

- Почему мы сели именно здесь? - заинтересовалась Ирина.

- Отсюда лучше всего наблюдать стриптиз.

Ирина вспыхнула:

- Если бы знала, не пошла сюда.

- Можем уйти. Но здесь хорошо готовят. Вы, кстати, можете сесть напротив меня спиной к сцене.

- Нет уж! С вами рядом сидеть удобнее.

- Вы учитесь или работаете? - спросил Любимов Нелюбову.

- Два раза поступала в литературный институт, но никак не могу пройти по творческому конкурсу. Мои рассказы им не нравятся.

Владимир Петрович был слегка удивлен:

- А о чём вы пишите?

- О жизни. Но в приёмной комиссии мои рассказы считают детскими, инфантильными.

          - Дадите почитать? - заинтересовался Любимов.

- Хорошо. А кто вы по профессии?

- А я безработный. Был издателем. Выпускал журнал "Плоть, дух и душа". Да, вы о нём, конечно, не слышали. Поэтому нет смысла и говорить.

- О, дорогой Владимир Петрович, то есть Володя, это мой любимый журнал. Его вначале покупала в киосках, в прошлом году выписала на дом, но получила только шесть номеров. Ваш журнал был замечательным. Читала его от корки до корки.

- Спасибо.

- А что нужно, чтобы он снова выходил?

- Деньги.

- И много?

- Всё зависит от тиража. Тираж журнала был двадцать пять тысяч экземпляров. Обходился примерно по доллару за штуку. На год нужно триста тысяч. Потери составят примерно половину этой суммы. То есть в год вылетает в трубу примерно сто пятьдесят тысяч долларов. Вот я и погорел.

- Давайте уменьшим тираж до десяти тысяч, а деньги я достану.

Любимов удивился:

- Вы не шутите?

- Нет! - покраснела Ирина. - Займу у мамы. Ведь нужно за год потерять пятьдесят тысяч долларов. Вот их и попрошу.

- И она вам даст? - недоверчиво спросил Владимир Петрович.

- Конечно! Если дочь выходит замуж, то за неё нужно отдать приданое. Верно? Пусть гонит пятьдесят тысяч!

- Но вы же ещё не выходите замуж.

- А за вас, Володя? Как было бы хорошо, если бы мы вместе продолжили издавать ваш замечательный журнал "Плоть, дух и душа". Соглашайтесь! В конце концов, мы не обязаны жить, как муж и жена. Брак может быть фиктивным. Главное, получить с мамы деньги.

- И вам маму не жалко?

- Мне жалко вас, ваш журнал! . Ваша мечта рухнула. Со мной она снова взлетит. А деньги потом можно отдать, если дело пойдёт хорошо.

- Чем же занимается Ольга Сергеевна?

- О, мама - глава фирмы по продаже жилья. Даст нам пятьдесят тысяч долларов, напьётся, посчитав эти деньги очередной потерей, и скоро забудет… А почему девушки-стриптизёрши все такие толстые и грудастые? Смотреть даже неприятно.

Любимов и Нелюбова ели разные китайские овощные блюда, моллюсков, улиток и жаворонков. Пили шампанское.

- Мне так жалко есть жаворонков, - расстроилась Ирина. - Зачем убивают таких красивых маленьких птичек?

 

6.

Как Любимов и предположил, они вернулись на квартиру Нелюбовых к часу ночи.

Их ждал сюрприз. Ольга Сергеевна почувствовала себя настолько лучше, что приняла ванну и  привела себя в порядок.

Ещё в прихожей она набросилась на дочь и будущего зятя:

- Сейчас скалку возьму. Ушли и ничего не сказали. Вся за вас переволновалась. Где были?

- В ресторане, мамочка, - радостно ответила Ирина, - пили за твоё выздоровление шампанское и решили, что в качестве приданого ты дашь за меня пятьдесят тысяч долларов.

- А не очень ли много? - ничуть не удивляясь, но строго спросила Ольга Сергеевна, посмотрев в глаза Любимову. - Может, и десяти тысяч пока хватит.

- А за десять тысяч он меня не возьмёт! - невозмутимо заметила Ирина. - Володя - главный редактор моего любимого журнала "Плоть, дух и душа",  ему на год нужно пятьдесят тысяч долларов.

- А какой будет доход?  - заинтересованно  спросила Ольга Сергеевна.

- Чем больше вложишь, тем больше получишь, - заявила Ирина. - Я вот мужа получаю, стану  заместителем главного редактора и свои рассказы опубликую. Что мне ещё нужно?

Когда Ирина зашла в ванную, Ольга Сергеевна подошла к Любимову:

- Спасибо, что от мучений избавили. Думала, умру. Должница ваша. За мной не пропадёт. Только вот нутром чую, что не любите вы Ирину. А из-за денег жениться грех. Я-то   покрасивей её буду и статнее. Может, со мной закрутите, а её в покое оставите? Уж очень Ирина в отца своего непутёвого пошла. Такая же гордая. Убить себя даст, а прощения не попросит. Коли что обещала, выполнит даже себе во вред. Может, уйдёте от греха подальше?

Сердце бухнуло в груди Любимова. Он, ни слова не говоря, вышел в прихожую, быстро оделся и, не надевая бобровую шапку, теребя её в руках, подошёл к лифту. Потом, не вызывая кабины,быстро пошёл, почти побежал вниз по лестнице.

На улице сердце сильно ударило ещё раз.

 

7.

   Два дня Владимир Петрович не покидал квартиры. Потом отошёл. Спустя две недели он уже более спокойно вспоминал о Нелюбовых, но всё же не ходил в сторону их дома. Тот квартал стал для него табу.

Любимов хотел перейти улицу, когда перед ним затормозил "Форд". Ольга Сергеевна приоткрыла заднюю дверь:

- Владимир Петрович, залезайте, нужно поговорить!

- Как вы меня нашли? - спросил он, садясь рядом с Нелюбовой.

- Когда знаешь фамилию, имя, отчество человека и примерно место жительства, всё упрощается. В нашем районе почти десяток Любимовых, но такой, как вы, один.

- И что вы хотите теперь от меня?

- Привезла вам пятьдесят тысяч долларов. Сохнет девка. Вся в отца. Так и умереть может. Коли влюбилась, то навсегда и насовсем. И никого больше не полюбит, делая себе во вред. Он такой же был. Узнал о моей измене и тихо ушёл. Значит, его душа сразу умерла, а тело постепенно. Глупая я тогда ещё была.

Они приехали в контору Нелюбовой. Ольга Сергеевна заперла дверь кабинета.

- Что будете пить, Владимир Петрович, коньяк, водку?

- Лучше водку.

Они чокнулись. Ольга Сергеевна села в кресло напротив Любимова и положила ногу на ногу. У неё были не просто стройные, красивые ноги, но своей формой вызывающие желание потрогать их, поласкать.

- Нравится? - усмехнувшись, спросила Нелюбова.

- Конечно.

- Погладить хотите?

- Хочу, но не буду.

- Это ещё почему?

- Вы мне кажетесь не очень хорошим человеком. Сам таким был совсем недавно. А как начал заниматься всеведением, во мне искра духовная проскочила, потом ещё одна…

- И теперь вы духовно горите, значит?

- Не смейтесь, Ольга Сергеевна, прошу! Для вас мужчине голову вскружить, что кому-то в ладони хлопнуть. Но зачем? Вы попросили тогда уйти, я и ушёл.

-  А, может, сама хочу за вас замуж выйти?! Или недостойна?

- Достойны. Только я какой-то другой сейчас. Перевёрнутый. Меня женщина не как женщина интересует, которой овладеть нужно, а как главная часть меня самого. Если неправильно подобрал, умер, погиб. Несовместимость духа будет.

Нелюбова встала, расстегнула и сбросила на пол черную юбку, потом сняла через голову тонкий белый свитер. Ей великолепное нижнее бельё было похоже на пену страсти вокруг восхитительных женских мест.

- Не нужно, - почти жалобно попросил Любимов. - Если это произойдет, не смогу посмотреть в глаза Ирине Владимировне.

Но вот и шёлковая пена спустилась на пол. Перед Владимиром Петровичем, улыбаясь, стояла совершенно обнажённая женщина, полностью уверенная в своей неотразимости.

Тогда Любимов, пошатнувшись, встал, сделал шаг к столу, схватил тяжёлую хрустальную вазу с красными гвоздиками и швырнул в окно. Стекло разлетелось вдребезги, и тут же холодный воздух, словно только и ожидал этого, ворвался в помещение.

- Ну, и дурак! - только и сказала Нелюбова и быстро оделась.

По её команде тот же водитель "Форда", который доставил их в офис Нелюбовой, теперь повёз Любимова к Ирине Владимировне.

 

8.

- Очень ждала вас, - промолвила Ирина, открыв дверь. - Я не привыкла бросаться обещаниями. А вы, Володя, даже не попрощались.

- Ваша мать вначале выгнала, а потом нашла меня.

- Если бы не нашла, я выбросилась бы в окно, - нисколько не рисуясь, спокойно сказала Ирина, словно прыгать в окно было её профессией.

- Но почему?

- Я люблю вас.

- За что?

- За всё! Вы единственный мужчина моей жизни.

- За вашу жизнь у вас будет десяток таких мужчин, потому что ваши вкусы ещё кардинально изменятся.

- Жизнь очень коротка, Володя. Я хочу много сделать. Много любить, создать литературные шедевры. Ты моя вторая половина. Почему должна тебя потерять?!

Любимов удивился:

- Ты такая молодая, Ирина, и столь решительна. Теряюсь в догадках. Ты ведешь себя, словно весьма опытная женщина, привыкшая добиваться того, чего хочет.

Они даже не заметили, что перешли в разговоре окончательно на ты. Что-то общее, родное их мгновенно объединило.

- Начнём с того, что тебе обещала: можешь овладеть мною! - потребовала Ирина.

- Ты не понимаешь, что говоришь. Тогда поступил, как подлец. Я боялся зайти в подъезд, думая, что меня ограбят по твоей милости. Вот и решил тебя как бы проверить, но получилось неудачно.

- Очень даже удачно получилось! - усмехнулась Ира. - Очень удачно… для тебя. Ты связал меня словом, а я обещание выполняю.

 Владимир Петрович вытащил из кармана пиджака пять пачек долларов:

- Это твоё приданое. Возьми. Ольга Сергеевна мне передала.

- Это наши общие деньги, - сознательно сердито заметила Ирина и, подойдя к Любимову, осторожно заглянула ему в глаза:

- Ты, молодец, что не поддался соблазну мамы. Если бы ты взял её, то твои чары, власть надо мной тут же закончились. Поцелуй меня, пожалуйста.

Слово "пожалуйста" доконало Любимова. Он привлёк к себе девушку и нежно поцеловал в мягкие губы, раскрывшиеся, словно сладостный цветок.

 

9.

Затем Ирина захотела увидеть жилище Любимова:

- Володя, хочу именно сейчас посмотреть, как ты живёшь. Мне очень интересно.

Квартира Владимира Петровича представляла собой гигантское сборище книг, которые были везде, даже в туалете на антресолях. Ирина провела пальчиком по нескольким книгам, показывая дорогому ей человеку следы пыли.

- Начинаю уборку, - весело сказала   она, - вначале протру пыль, а потом стану пылесосить. У тебя есть пылесос?

- Где-то был.

Ирина захотела в первую очередь снять пыль с плафонов люстр. Любимову пришлось поставить стремянку.

- Лучше сам залезу, - решил он.

- Нет, нет! Ещё разобьешь. Ты лучше подержи лестницу, а то она шатается.

Нелюбова, потянувшись руками вверх, начала протирать плафоны, а Владимир Петрович увидел под приподнявшейся юбкой целиком её ноги и даже обтянутые колготками живот и бёдра. Ирины ноги казались  менее красивыми, чем у матери, икры как бы были чуть больше, чем нужно.

Помимо собственной воли, одной рукой Любимов погладил ближайшую икру девушки, продолжая удерживать стремянку.

- Ты пользуешься тем, что физически не могу тебе помешать, - сказала сверху Ирина, - но, если честно, мне приятна твоя инициатива.

Тогда Владимир Петрович стал ласкать все части её ног  и бёдра.

- Перестань, иначе упаду от головокружения. Подожди, немного осталось.

Он послушно отвёл руку, но не смог не  прислониться головой к её ногам.

Только к вечеру вся измотанная Ирина завершила уборку. Правда, нужно сказать, что в многочисленные паузы они с наслаждением целовались. Ещё никогда Ирина с таким удовольствием не занималась домашней работой. Обнаружив в ванной несколько грязных рубашек, она их выстирала, наблюдая, теребя рукой, как от воротничков отходит грязь. Потом повесила  на верёвки.

- Ты неправильно сделала, - сказал Любимов, опытный холостяк. - Конечно, спасибо, что постирала, но в мужской рубашке самое главное воротник. После стирки, а трут его осторожно щеточкой, воротнику нужно сразу придать четкую форму, а рубашку повесить сушиться на плечиках. Если всё правильно сделал, потом рубашку можно уже не гладить.

- Рада, что ты поправляешь меня, - сказала Ирина. - Я  быстро всему научусь.

- Да, ты очень способная, - согласился Владимир Петрович. - Пока ты убирала, кое-что придумал. Нет смысла восстанавливать выпуск журнала "Плоть, дух и душа". Мне, как журналисту, хочется поднять планку ещё выше. Мне интересно начать издавать  литературно-художественный, общественно-политический и научно-популярный журнал "Всеведение и общество".

Ирина восторженно захлопала в ладоши:

- Поняла твой идеальный замысел, Володя. Семейный журнал для умных людей.

- Не только, - продолжил Любимов. - Упор ещё делается на само всеведение. Следовательно, нужно получить поддержку автора всеведения Алексея Веденина. Поэтому управляться журнал должен акционерным обществом, 51% акций которого следует передать автору всеведения.

 Оставшиеся 49% акций поделим так: 24% мне, 25% тебе. Я всё организовываю, а ты вкладываешь пятьдесят тысяч долларов.

- А давай, мои 25% акций отдадим маме, - предложила Ирина. - Деньги-то на самом деле её. Так будет честнее!

- Хорошо, - легко согласился Любимов, вдруг осознавая, что чаще станет видеться с прекрасной Ольгой Сергеевной, - но учти, что тогда она сможет обладать правом вмешиваться в дела журнала и будет присутствовать на заседаниях совета директоров.

- Мама плохого не посоветует, - убеждённо заметила Ирина.

- Если честно, боюсь её шарма, - сказал Любимов. - Если Ольга Сергеевна захочет, то легко совратит меня. Она сверхженщина.

Ирина подошла к Владимиру Петровичу и заглянула  в глаза:

- Спасибо, что предупредил. А как быть мне?  Ждать, когда ты изменишь?!

Тут же Ирина схватилась руками за голову:

- Ну, и дура же я. Веду себя так, словно ты  уже мой муж. А мы и не расписались, и не переспали ещё. Прости, Володя.

-  А, знаешь, - улыбнулся Любимов, - и я тебя начал воспринимать, как жену. Давай завтра подадим заявление в загс, а с сегодняшнего дня ты у меня останешься.

- Ты меня любишь?  Почему спрашиваю об этом, потому что сама люблю тебя. Ты мужчина, как уже говорила, моей жизни.

- Я люблю тебя.

- А маму?

Любимов замялся, потом в отчаянии сознался:

- И её тоже люблю, хотя совсем иначе..

- А кого сильнее?

- Не могу ответить на  такой вопрос, потому что не нахожу ответа!

- Значит, маму любишь больше! - выдохнула Ирина. - И как же мне быть?

- Не знаю, - сказал тихо Владимир Петрович.

- Нет, ты знаешь! - закричала Ирина. - Я для тебя ничего не значу. Случайная встреча, случайные отношения. А моя мама - твой идеал. Так получай!

И Ирина ударила со всей силы Любимова по щеке, но тут же навзрыд заплакала:

- Я совсем ещё маленькая. Не знаю, как себя вести с тобой, как поступать. Помоги мне, ирод! Неужели тебе меня не жалко?

И тогда Любимов окончательно решил, что женится на Ирине. Взяв её на руки, ласково прижимая к себе, он отнёс её к кровати и осторожно, медленно положил. Поскольку Ирина нежно обхватила голову Владимира Петровича руками, то ему ничего не оставалось, как лечь рядом с ней. От тела Ирины исходило нечто такое, что завораживало его.

Обычно Любимов раздевал женщину, а потом уже обнажался сам. Но сейчас,  к своему удивлению, он решил раздеться первым. Продолжая страстно целовать Иру, он быстро сбросил одежду. Вдруг Владимир Петрович сообразил, почему так необычно для себя поступил. Он всё время ожидал пронзительного звонка в голове и поэтому как бы оставлял пути отступления. А если бы он обнажил тело Ирины Владимировны Нелюбовой и раздался звонок в мозгу, то, отказываясь от неё, тем самым нанёс бы исключительное оскорбление, пренебрегши оголённым женским телом.

- Ты уже разделся, а я ещё нет, - совершенно непринуждённо заметила Ирина и, выскользнув, словно юркая ящерица, из-под него, скинула юбку…

Когда их тела сплелись в объятиях, Ирина гордо подумала:

- Я победила маму!

А Любимов в момент экстаза с закрытыми глазами вдруг увидел перед собой голубые бездонные глаза Ольги Сергеевны. Её прекрасные губы раскрылись, и она проворковала:

- Не забудь, ненаглядныйй, что ты мой раб!

 

10.

Ирина осталась жить у Любимова. Больше всего её донимали телефонные звонки женщин. Она, конечно, понимала, что многочисленные прежние сотрудницы её суженного интересуются его судьбой, рассказывают о том, как устроились сами, хотят узнать, какое дело он начал, но ревность всё равно грызла сердце.

Свадьбу сыграли в ресторане "Витязь". Поскольку автор всеведения Веденин дал добро на создание журнала "Всеведение и общество", то Любимов, пользуясь случаем, пригласил на свадьбу нужных  для издания людей: трёх банкиров и  нескольких известных представителей средств массовой информации.

Свадьба прошла замечательно. Когда Любимов и Нелюбова старшая танцевали, Ольга Сергеевна сказала:

- Завидую дочери.

- А я сам себе завидую, - ответил Владимир Петрович. - Я без ума от Ирины.

Подойдя к жене, Любимов получил нагоняй:

- Почему ты позволил маме так прижиматься к тебе? Теперь многие подумают, что ты с ней живёшь или жил.

- Не драматизируй, - ответил Владимир Петрович. - Она ко мне не прижималась.

- Но я же видела, не слепая. Больше не танцуй с ней. И ни с кем. Только со мной.

- Хорошо,  - с удовольствием согласился Любимов, ему импонировала ревность жены.

- Но и ты ни с кем не танцуй. Я тебя тоже ревную,  - не удержался он.

- Слушаюсь и повинуюсь! - благодарно свела Ирина ладони и прислонила ко лбу. Потом взяла мужа под руку:

- А когда мы уедем? Я… хочу тебя.

- Уходим прямо сейчас, - предложил Владимир Петрович, - потому что мечтаю о тебе с самого загса.

 

11.

В марте 1999 года состоялось первое совещание руководства журнала "Всеведение и общество". Вместе собрались автор всеведения Алексей Дмитриевич Веденин - председатель совета директоров акционерного общества "Журнал "Всеведение и общество" (51% акций) и члены  совета - Нелюбова Ольга Сергеевна (25% акций), Любимов Владимир Петрович (24% акций) и его жена Любимова Ирина Владимировна.

Веденин произнёс небольшую речь, чтобы обрисовать предполагаемую стратегию периодического органа.

- Всеведение - это принципиально новая культура, - сказал он, - у русского всеведения уже есть и должны успешно развиваться дальше собственные искусство, наука и религия. Задача журнала - в полной мере отражать данный процесс и даже управлять им.

Было решено, что в первом номере, который мог бы выйти из печати в июле, будет опубликована первая книга всеведенческого канона "Всеведение, или единое знание о мире".

Затем встал вопрос о возможной публикации в журнале рассказов Ирины, написанных ею  специально для нового издания. Поскольку рассказы ещё никто не читал, было решено именно сейчас познакомиться с каждым их них и тут же голосовать.

Ирина с замиранием сердца раздала всем текст рассказа "Красивые ноги".

 

 

 

«КРАСИВЫЕ НОГИ»

 

        У девушки  были красивые ноги. Приятно иметь длинные красивые  ноги. Ей  очень нравились собственные стройные ноги. Все молодые люди смотрели на её ноги. Она ловила в их глазах восхищение, слабость, неудовлетворённость, даже тоску…

Ей нравились многие молодые люди, потому что они любовались ее ногами.    

Она ехала в метро и вдруг услышала, как один внешне приятный юноша сказал другому: 

- Посмотри на девушку в шубе из искусственного меха. Не правда ли, её ногам не хватает чего-то еле уловимого. Ещё небольшой штрих, и ноги стали бы, действительно,   интересными.

Она резко повернулась и посмотрела на  негодяя.

-         Не хватает совсем малости! - повторил он.

    На остановке она выскочила  из вагона и побежала вверх по эскалатору. Молодые люди любовались её ногами. Но какое ей было дело до восхищенных глаз, если он, возможно, единственный,  отверг ее.

Слеза, скатившаяся по синтетическому меху, звездой вспыхнула на ее красивой ноге и тут же погасла.

 

 

Было понятно, что вопрос о публикации рассказа решается голосом Веденина, поскольку он обладал 51% акций журнала.

Алексей Дмитриевич осторожно взглянул  на Ирину и сказал, что воздерживается.

Мать Ирины с благодарностью посмотрела на Веденина и также воздержалась.

Все взгляды обратились к мужу Ирины. Любимов зачем-то тыльной стороной ладони потёр совершенно сухой лоб и выдохнул:

- Я - за! Молодым читателям может понравиться.

Присутствующие облегченно вздохнули. Довольная Ирина положила перед каждым новый рассказ: "Как я вышла замуж на работе".

 

«КАК Я ВЫШЛА ЗАМУЖ НА РАБОТЕ»

 

На работе появился новый сотрудник, молодой человек приятной наружности, очень стеснительный, скромный, молчаливый, иначе говоря, человек только что выброшенный из института в бескрайнее море жизни. Все смотрели на него и спрашивали себя, умеет ли он плавать в житейском море… А я решила выйти за него замуж.

О, нет, я не строила ему глазки, как это делали юные машинистки, не ложилась на него грудью, когда мы рассматривали чертежи оборудования, не встречалась с ним случайно в столовой… Я ждала звонка, звонка извне. Терпеливо дожидалась, когда к нему на работу начнут звонить те, которые также хотят выйти за него замуж.

И  дождалась.

- Позовите, пожалуйста, Олега Петрова! - произнёс очаровательный женский голос.

- Позвоните, пожалуйста, позже. Он минут через 40 освободится, как только весь снег с крыши сбросит.

Неделю Олега никто не беспокоил. Потом позвонила меццо-сопрано.

- Петров освободится через час, как только вымоет полы на этаже, - радостно сообщила я.

В последующие месяцы Олег был задумчив, немного раздражителен и как-то даже спросил меня:

- Леночка, почему мне девушки не верят?

- У вас глаза очень красивые! - ответила я.

После отпуска, который Олег провёл на знойном юге, я отвечала на звонки к нему часто, но уже однотипно, фантазия начала покидать меня:

- Позвоните позже. Сегодня у Петрова радостное событие - жена принесла двойню.

В декабре Олег сделал мне предложение.

- Леночка, - сказал он, - только вы меня понимаете… А остальные девушки слишком плохого мнения о мужской половине человечества.

Я не стала его разубеждать.

 

Веденин снова воздержался. Опередив Нелюбову, также воздержался Любимов. Решение о публикации теперь зависело только от Ольги Сергеевны.

- А что, - сказала она, - молодёжи будет интересно. Публикуем!

Затем все прочитали Ирин короткий рассказ о лошади.

 

«ЛОШАДЬ»

 

- Мама, смотри лошадь, в самом деле, лошадь! - закричал молодой человек пяти лет и потянул мать к лошади, запряженной в фургон и флегматично смотревшей на игравшие в догонялки автомобили.

Мать и сын подошли к лошади и встали с боку, а лошадь скосила на них большие карие глаза.

 

 

- Мама, сколько литров бензина лошадь употребляет на 100 километров пути? - заинтересованно спросил сын и шмыгнул носом.

- Не шмыгай носом! - ответила мать.

- Мама, а сколько в лошади лошадиных сил?

- Думаю, одна.

- Всего лишь?! - удивился сын. - Отчего же она такая маломощная.

Он выдернул руку и обошёл лошадь.

- Какая неинтересная лошадь! И почему мы остановились около неё?

Сын снова взял мать за руку, и они пошли прочь от лошади, которая равнодушно начала рассматривать мир,  бешено мчащийся перед ней.

 

- Годится, - решил Веденин. - Публикуем!

Следующий рассказ назывался "Новое свойство".

 

«НОВОЕ СВОЙСТВО»

 

На следующий день после женитьбы я обнаружил удивительную способность у своей жены: стоит ей посмотреться в зеркало, как зеркало лопается и разлетается на сотни осколков.

Для жены её новое свойство после замужества было не менее неожиданным. За одно утро разбились от её взгляда четыре зеркала: в ванной, в прихожей, зеркало трюмо и ещё маленькое зеркальце, вставленное в футляр электрической бритвы, которую мне подарила тёща.

- Не расстраивайся, - успокаивал я жену, - тебе нужно только перестать глядеть в зеркало, вот и всё.

- Но я не могу не смотреться в зеркало, - рыдала она. - Пойми, мне нужно зеркало.

Она  плакала ровно столько времени, сколько мне понадобилось, чтобы собраться с мыслями и пригласить её в магазин зеркал.

- Мы купим такое зеркало, - сказал я, успокаивая её, - которое никогда не разобьётся от твоего милого взгляда.

В магазине  зеркал разбились все зеркала. Мы только вошли, как они начали лопаться, взрываться, осколки разлетались во все стороны, а когда жена посмотрела на пол, густо усыпанный осколками, то они, в свою очередь, начали подпрыгивать и разбиваться на ещё более мелкие части.

Все продавщицы упали в обморок, а мужчина в плаще с поднятым воротником и в очках равнодушно заметил:

- Никогда не видел, чтобы столько зеркал сразу спонтанно распались.

Когда мы вышли на улицу, жена набросилась на меня:

- Ты во всём виноват! Ты что-то сделал со мной, сделал такое, что я стала совсем другой.

- Ничего я не сделал, -  оправдывался я. - Всё очень просто. Не смотрись в зеркало - вот и всё.

- Но я не могу не глядеть в зеркало! - закричала жена, - Пойми, я же женщина.

 

Ирина подошла к окну, и стала смотреть на улицу, чтобы не переживать, наблюдая застывшие лица оценщиков её творчества.

- Всё равно они меня поддержат, - решила она, - опубликуют в конце журнала под рубрикой "Семейное чтение" или "Слово молодым литераторам". Посмел бы Любимов проголосовать против, я бы его тогда кормить перестала, и рубашки сам бы начал стирать.

Воспользовавшись тем, что Ирина отвернулась, Веденин  поднял руку вверх, подчеркивая этим жестом, что всё идёт правильно, не нужно обижать Ирину - первого заместителя главного редактора.

Рассказ "Новое свойство" был одобрен единогласно. Потом одобрили ещё четыре рассказа: "Элегантные босоножки", "Объяснение", "Лекарство от раздражительности жены" и "Прекрасный череп".

 

"ЭЛЕГАНТНЫЕ БОСОНОЖКИ"

 

Мама Алёнушки любит босоножки. Купленные мамой босоножки всегда красивы. Алёнушкины двенадцатилетние ноги в босоножках тоже очень красивы.

 

 

Мама часто дарит Аленушке босоножки и себе заодно дарит. Нет ничего прекраснее босоножек. Они все разные и, по словам мамы, элегантные.

Однажды папа, оставшись один в квартире, долго ходил по комнате, заложив руки за спину. Потом он достал все Алёнушкины туфли и босоножки и поставил в один ряд. Ряд получился от стены до стены.

- Теперь разберём мамину обувь! - решил папа.

Мамин ряд не доходил до стены, но всё равно был не менее впечатляющий.

- А теперь поставим точку! - сказал папа и вместо третьего ряда обуви выставил пару своих ботинок.

Когда Аленушка вернулась домой из школы и увидела семейную выставку обуви, то улыбнулась от папиной шутки, ей даже стало смешно, и вдруг она поняла, что жизнь гораздо сложнее, чем ей казалось до сегодняшнего дня.

Алёнушка внимательно посмотрела на свои босоножки, некоторые их них она только примеряла, даже не носила, ей стало немного жаль папу, и она решила, что сегодня начала любить его чуть-чуть сильнее, и Алёнушка снова улыбнулась.

Маме семейная выставка обуви не понравилась.

 

«ОБЪЯСНЕНИЕ»

 

Удивительно, что весна делает с положительным, то есть,  не каждый день пьющим,  человеком.

Слесарь-сборщик Антон как обычно хотел закричать:

- Алё! Эй, кран! Давай сюда! - но случайно взглянул на кабину крана и задохнулся. По узкой металлической лестнице спускалась крановщица Люба. Но Люба ли? Вместо обычного промасленного комбинезона на Любе уютно устроилось короткое платьице в голубой горошек.

Больше всего Антона поразили Любины ноги.

- Где она успела загореть? - подумал он. - Вместо вечерней школы, наверное, на пляж с ребятами мотается. Хотя, нет. Вечером не загоришь. Если только по субботам и воскресеньям.

 Люба проходила мимо.

Антон принадлежал к той породе людей, которые на мир смотрят свысока. Всё или  ничего! - кредо такой группы.

- Алё, Люб! - сказал Антон. - Не люблю крутить вокруг да около. Есть у меня к тебе вопрос. Ты вышла бы за меня замуж, если бы сделал тебе предложение? 

- Попробуй!

- Не могу! - развивал свою мысль Антон. - Вдруг ты откажешь. Мне будет очень неприятно. Позор-то на весь цех или даже на весь завод. Иван Петрович, директор, может перестать со мной за руку здороваться.

Люба наморщила лоб.

- А ты женился бы на мне, если бы первой объяснилась тебе в любви? - спросила она.

Антон долго думал. Пот прошиб ему спину.

- Наверное, нет! - наконец ответил он.

- Почему?

- Мне не нравятся девушки, которые вешаются на шею парням.

Люба дёрнулась, хотела что-то сказать, но потом махнула рукой, и гордо, задрав голову, застучала каблуками, удаляясь от влюблённого Антона.

- Ты уходишь, а я ведь объясниться с тобой хотел!

Люба остановилась:

- Так говори!

Антон долго молчал, потом сказал с придыханием:

- Нет, не могу. Позор-то, какой будет, если вдруг откажешь!

 

«ЛЕКАРСТВО ОТ РАЗДРАЖИТЕЛЬНОСТИ

ЖЕНЫ»

 

В последний год, правда, високосный, моя жена стала чрезвычайно раздражительной. Произошли 24 крупные ссоры, 342 мелкие, в общей сложности я получил 12230 ударов в пересчёте на удар средней силы.

 Наконец, пустился в поиски средства для нейтрализации раздражительности жены. Два с половиной месяца я занимался научными изысканиями по этой теме и пришёл к выводу, что нет лучшей жены, чем та, которая что-то  коллекционирует.

- Эврика! - закричал я и  купил в киоске альбомчик с марками, после чего дома был изничтожен очередями звуков, которые создавались  колеблющимися голосовыми связками моей жены, и моя голова, вобрав в себя эти звуки, опухла.

Дальнейшие научные изыскания отняли полгода (очень не хотелось повторения ошибки), но решение осталось прежним: попробовать ещё раз склонить жену к коллекционированию. На этот раз свою судьбу я связал с денежными знаками: царскими пятирублевками, десятками, ассигнациями в 10000 рублей  Временного правительства…

Мои руки невольно дрожали, когда протянул ассигнации жене и сказал:

- Посмотри, пожалуйста, может быть, тебя это заинтересует?

Жена опасливо взяла пачку в руки.

- А, старые деньги! - наконец, очень спокойно констатировала она. Жена присела на диван и начала их рассматривать.

- А что можно было купить на эти 10000 рублей 1917 года? - спросила она.

- Не знаю.

- Интересно бы узнать, - ответила она и бережно отложила ассигнации в сторону.

В этот день жена сказала "спокойной ночи", а не  "хоть ночью отдохну от тебя".

Ссоры не было ни на следующий день, ни через неделю.

Жена часто рассматривала ассигнации и говорила:

- Представляешь, Петя, на эти три рубля 1806 года можно было купить стадо коров.

- А ты откуда знаешь? - удивленно спросил я тогда.

- Нужно просвещаться, миленький ты мой, коллекционировать бы что-нибудь начал. Это очень нервы успокаивает и даёт большое культурное развитие.

- Да, - думал я. - Но почему ты не начала собирать ни значки, ни этикетки от одежды, ни марки, а именно деньги?

 

 

«ПРЕКРАСНЫЙ ЧЕРЕП»

 

Я вышла замуж за молодого человека с нормальной шевелюрой. Велико же было моё удивление, когда после месяца супружеской жизни муж мой начал быстро лысеть. Тут же реально представила себе, как люди будут отзываться обо мне: "Та, у которой муж лысый!" - и приступила к активным действиям.

На вопрос, как подавить в корне   облысение, мама ответила, что лучшим способом является втирание в волосяной покров свежего кефира. Когда муж вернулся с работы, я быстро накормила его вкусно приготовленным ужином, завела в ванную, посадила на стул, положила ему на голову две столовые ложки кефира и приступила к массажу.

Массаж мужу понравился. Конечно, как всегда, он выдвинул собственную теорию.

- Лапочка, - сказал он, - жиры, которые входят в состав кефира, питают корни волос, а в сметане жиров больше. Так что лучше втирать сметану.

Но я отвергла его слишком легкомысленное заявление.

После двухмесячного массажа я убедилась, что мамин способ не эффективен, одна из двух макушек моего мужа оголилась, и я начала борьбу за вторую макушку.

Симпатичная соседка по лестничной клетке как-то обмолвилась, что удержала своего мужа от облысения мазью от вшей. Через неделю эта драгоценная жидкость появилась у меня в количестве четырёх бутылочек, но спустя месяц, использовав две из них, я отказалась от борьбы за вторую макушку и приступила к спасению затылочной части. На этот раз воспользовалась общеизвестной резолью.

Продолжая массажировать голову мужа, однажды обратила внимание, что  его непрерывно оголяющийся череп имеет прекрасную по своей геометрии форму.

 

 

Это открытие привело меня в восторг.

И когда знакомые называют меня между собой "та, у которой муж лысый", они тем самым каждый раз подчёркивают, что не у каждой женщины есть супруг с прекрасным черепом, который нет необходимости скрывать головными уборами или устаревшими и к тому же негигиеничными волосами.

 

Уже дома Ирина потребовала от мужа:

- Будь со мной честен! Я же видела, как вы все морщились, словно от зубной боли. Если плохо написано, зачем тогда дали добро на публикацию?

- Видишь ли, - сказал Владимир Петрович, -  у тебя мало жизненного опыта, и ты не даёшь, как настоящий писатель, социальные срезы общества. Однако за всей наивностью твоей прозы читатель чувствует доброе сердце автора - это даёт право на публикацию.

Ирина обняла мужа:

- Спасибо, что так хорошо всё расставил по своим местам. Может, мне не сочинять больше? Ведь стыдно будет, что заместитель редактора журнала пишет рассказы, словно школьник сочинение на заданную тему.

- Не волнуйся, - поддержал жену Любимов, - с каждым разом будешь творить всё лучше и лучше. А, знаешь, как бы ещё глубже узнал тебя. Когда читал рассказ о красивых ногах, то перед глазами стояли именно твои ножки. Затем ты отошла к окну, и я заметил, что все, включая твою мать, изучали твои ноги на предмет соответствия рассказу.

Ирина пошутила:

- Ну, наверное, ты видел перед глазами суперстройные ножки моей мамы.

- Перестань, говорим же о тебе. В общем, талант у тебя есть, но его нужно развивать.

- Как думаешь, изверги из отборочной комиссии литературного института примут меня на основании журнальных публикаций?

- Верю, что возьмут. Хотя, наверное, это самый смешной институт на свете. Научить стать писателем также невозможно, как, например, научить общаться с богом. Человеку это дано или не дано.

- Но, например, всеведение претендует на возможность помочь человеку в общении с богом.

- Процесс этот очень сложный. Начинающего всеведущего, такого, как я, всеведение учит как бы хорошим манерам общения с богом, но инициатором общения является бог. На высших уровнях всеведения люди уже могут вступать в творческое сотрудничество с богом, но для этого должно развиться духовное сознание, которое, к сожалению, есть не у всех.

- А у меня, как думаешь, есть духовная искра? - очень заинтересованно спросила Ирина.

- Судя по твоим чистым рассказам, есть! - обрадовал её Любимов.

 

12.

Неожиданно для всех первый номер журнала "Всеведение и общество» разошёлся буквально за несколько дней. Потом пошли отклики.

В основном пресса ругала журнал и особенно Веденина. Его обвиняли в том, что он хочет путём измерения голов людей циркулем определять их интеллект и способность быть истинно русскими.

Ирина ужасно расстроилась, а Веденин и Любимов смеялись от души.

- Так и должно было произойти, - говорил Веденин, - мы затронули такое мерзкое болото, что зловония нельзя было избежать.

Однако сами читатели были в восторге. Многие писали письма в редакцию. Как правило, они сообщали, что и раньше не доверяли прессе, а теперь окончательно поняли её продажность. Поэтому будут читать в основном журнал "Всеведение и общество".

Читая такие письма, Ирина гордилась Ведениным и мужем.

Во втором номере Веденин поместил свою вторую книгу "Всеведение и этика" и сделал разбор публикаций враждебной прессы.

- Враги всеведения, - сообщал Веденин, - для обмана своих читателей приписывают всеведению не относящиеся к нему факты, а затем эти факты  критикуют. Такой омерзительный приём показывает полную умственную деградацию пишущей  антивсеведенческой братии, неспособной выявить хотя бы какое-либо одно стоящее замечание к всеведению, полезное для дальнейшего учёта.

Скандал разгорелся ещё больше. Второй номер журнала был раскуплен фактически за день.

Напряжённая совместная работа в редакции сплотила семью Любимовых. Когда они возвращались в метро домой усталые, но счастливые, то часто нежно прижимались друг к другу.

В такие моменты Владимир Петрович шептал Ирине на ухо:

- Очень люблю тебя, моя девочка!

А Ирина пожимала его руку.

 

13.

Ирина забеременела в августе, когда вышел в свет третий номер журнала "Всеведение и общество". Неожиданная новость, с одной стороны, обрадовала её, поскольку отношения с Любимовым закреплялись  уже навсегда, но, с другой, - почувствовала странный испуг: а вдруг умрёт при родах. Кроме того, Ирина понимала, что её характер заставит ради здоровья будущего ребёнка отказаться от всякой половой близости с мужем. И её очень страшила реакция Владимира не столько на беременность, сколько на прерывание любовных отношений в постели.

Владимир Петрович принёс домой шампанское по случаю очередного номера журнала. Когда он наполнил бокалы, Ирина отказалась пить.

- Мне уже нельзя, - тихо сказала она, - я беременна.

Любимов обнял жену:

- Поздравляю тебя и себя, в общем, нас! А пригубить шампанское можешь, вреда не будет.

- Не хочу рисковать, можно и потерпеть до рождения ребёнка.

- Ну, терпи, - согласился Владимир Петрович, - а я с твоего разрешения выпью за нашего первенца.

- Тебе придётся и ещё кое в чём потерпеть, - решилась Ирина, - нам не следует больше любить друг друга в постели. Я такая трусливая. Ты будешь получать удовольствие, а я буду думать о том, что ребёнку наши движения могут повредить.

Любимов хотел вначале попытаться убедить жену, что супруги могут спать вместе ещё долго, но, взглянув в лицо любимой женщины, которая родит ему сына или дочь, очень легко согласился:

- Хорошо, пусть будет, как ты хочешь.

Ирина была благодарна мужу, но радость не наступила.

- Ещё хочу сказать, - твёрдо продолжила      она, - что не желаю, чтобы ты в этот период имел дело с другими женщинами. Вдруг заразишься какой-нибудь гадостью. Если уж совсем станет невмоготу, то можешь приласкать мою маму - я не буду против.

Говоря так, Ирина тем самым высказала мужу свою боль перед неизвестным катастрофическим будущим. Он же мужчина, ему непременно нужна женщина, лучше уж пусть такой женщиной станет её мать!

- Ты с ума сошла! - возмутился Владимир Петрович, - о связи с Ольгой Сергеевной не может быть и речи.

- Если выдержишь, скажу спасибо. Извини, всё говорю в открытую, понимаю, тебе неприятно это слушать. Но вдруг ты заболеешь СПИДом. Повторяю, если захочешь, мама не откажет.

- Откуда ты знаешь? - невольно спросил обиженный женой Любимов.

- Сердце подсказывает.

Немного подождав, не отводя взгляда от мужа, Ирина продолжила речь, говоря при этом с трудом, с надтреснутым тембром, который весьма удивил Любимова:

- Вообще-то я виновата перед мамой. Мне, дуре, нужно было не отнимать тебя от неё, а отдать, даже предложить. Вы стали бы прекрасной парой. Ты был бы с ней счастливей, чем теперь. Она опытнее, умнее, красивее меня и благороднее.

Уверена,  захоти она, отбила бы тебя у меня. То есть она, конечно, хотела, но ради меня задавила своё желание. Поэтому говорю тебе, что, если попадёшь в пик вожделения, иди к ней, а не к другим.

Любимов насупился, но потом собрался с духом и сказал с хитрецой, как бы весело:

- Ладно, уговорила. Пересплю с твоей мамой.

Ирина тут же разрыдалась:

- Вовсе не уговаривала тебя спать с нею, мерзкий похотливый мужик. Я лишь хотела предостеречь тебя от беды и указала на возможный самый крайний случай, да и то однократный, ну, может, два раза.

- А если это произойдёт, - опять хитро сощурил глаза Любимов, - мне докладывать тебе? Дескать, узнай, дорогая, что любил в постели твою мамочку. Так?

- Я бы предпочла не знать… Скажи, ты жалеешь, что женился на такой дуре?

- Нет, не жалею, а наоборот доволен. Ты просто чудо.

- Чудо, что посылаю к маме?! - всхлипнула Ирина.

- Забудь об этом.

- Конечно,  другая на моём месте ещё долго спала бы с тобой, а потом удовлетворяла бы тебя оральным сексом. Но я так не могу. Если  это сделаю, то перестану уважать себя. Конечно, я понимаю, до меня какие-нибудь женщины любили тебя таким способом, может, и я смогу через несколько лет, но сейчас ещё не готова. Я не брезгую, но мне было бы неприятно. А, сделав так раз, стану как бы подобна им, то есть ты мог бы тогда и не жениться на мне, как отличающейся от них всех. Ты понимаешь?

- Думаю, что понимаю.

- Поэтому, коли дойдешь до ручки, поклонись в ноги моей маме, и она поможет тебе.

 

14.

Ирина и Владимир Любимовы больше  не возвращались к этой щекотливой и неприятной теме, но Владимир Петрович невольно стал задерживать взгляд на тёще, когда они все встречались в семейном кругу.

Как-то, когда Ольга Сергеевна и Владимир Петрович остались одни в её квартире, Ирина ушла проведать соседку, чтобы похвастать своим животом беременной женщины, Нелюбова внимательно взглянула на Любимова:

- Что происходит, Володя? Вы иногда на меня смотрите так, словно раздеваете и любите. Вам не стыдно?

- Стыдно!

- А, понимаю:  с Ириной уже нельзя, а очень хочется. Так?

- Почти.

- А что такое "почти"? Ни да, ни нет. Так хочется? Смотрите, как покраснел, словно красна-девица.

- Да, хотел бы, но ещё силы есть сдерживаться.

Нелюбова с удовольствием рассмеялась во весь рот:

- Значит, силы ещё есть? А хочешь, сейчас все силы кончатся?

- Нет, нет! - испугался Владимир Петрович. - Сейчас Ирина вернётся.

Ольга Сергеевна разозлилась:

- Так вот, ты, какого обо мне мнения! Поманил пальцем, и я сразу приду. Да?!

- Я так не думаю.

- А как ты думаешь?

Любимов задумался почти на минуту, потом в полной тишине сказал:

- Я вас очень и очень уважаю, Ольга Сергеевна. Вы отдали мне своё самое дорогое - дочь. Без вас не стал бы выходить журнал. Я не собираюсь изменять Ирине ни с какой женщиной, включая вас. Но вы словно сверхженщина. Я как бы оказываюсь в вашей власти помимо воли. Прошу вас, пощадите меня. Если даже буду молить вас о любви, гоните меня скалкой.

Нелюбова очень легко, играючи, сама присела около зятя и нежно поцеловала его в губы:

- Уже старенький, а ещё дурачок, словно подросток. Да люблю я тебя, бестолочь. А сейчас иди за Ириной от греха подальше.

 

15.

Так получилось, что в роддом Ирину отвезла сама мать. Владимир Петрович как раз находился в арендованном помещении для редакции журнала "Всеведение и общество", подписывая в печать майский номер уже двухтысячного года. Он тут же взял такси и приехал к роддому. Зять и тёща сели в её бирюзовый "Форд".

- Всё нормально, - успокоила Любимова Нелюбова, - через несколько часов родит. Как ты хочешь, поедем домой или будем ждать здесь?

- Подождём.

Бушевала майская гроза, и шёл проливной дождь. Из машины, через мерцающие от потоков воды стёкла, они смотрели на светящееся окно операционной, где уже несколько часов рожала Ирина. Только в два часа ночи они узнали, что родился мальчик.

 Снова сев в автомашину, Любимов и Нелюбова от долгожданной радости поцеловались, и так получилось, что в губы. Поцелуй оказался нежным и щемящим, и вдруг затянулся.

- Прекрати! - убеждал себя Владимир   Петрович, - тебе жена родила сына, а ты не можешь оторваться от сладких губ её матери.

Первой опомнилась Нелюбова:

- Ну, мы и дураки. Поехали. Садись  за руль, у меня сердце что-то сжалось, даже боль какая-то.

Они ехали молча. У дома Нелюбовой, не сговариваясь, вошли в подъезд.

- За моего внука и твоего сына, - подняла рюмку коньяка Нелюбова.

- И ещё за  Ирину, ей столько, бедненькой,  пришлось принять мучений, - добавил Любимов.

- Да, рожать, не пироги печь, - глубокомысленно заметила Ольга Сергеевна. - Ах, до чего ты сегодня хорош, Володенька. Я ведь этот новый "Форд" под цвет твоих бирюзовых глаз выбрала. Тебе и дочери подарок за прибавление семейства. Я  что сейчас вспомнила. Клин клином выбивают. Чтобы перестать хотеть, нужно на самое остриё желания попасть, а потом силой воли эту гору вожделения целиком срезать. Нам с тобой нужно сейчас в одну постель лечь, прижаться друг к другу, а потом разойтись. Ты выдержишь, мной не овладеешь? Даёшь слово?

- Нет, такой эксперимент не для меня, - покачал головой Любимов, - я восемь месяцев холостым ходил и теперь, как пружина.

- Может, ты и прав, - сладко и красиво зевнула Ольга Сергеевна, показывая чудесные зубки, - а я пошла в ванную.

Нелюбова оставила дверь в ванную нараспашку, и Любимов вначале напряжённо слушал шум воды, а потом сердце его забилось от наступившей тишины.

- Она права, - сказал себе Владимир Петрович, - клин  выбивают клином. Сейчас посмотрю на Ольгу и уйду домой.

Ольга Сергеевна словно бы дремала в ванне. Любимов увидел, что каштановые завитки волос у её лобка как бы образуют розу вожделения. Нелюбова открыла глаза.

- Ты и сам устал, вижу. Раздевайся, здесь места хватит.

Обнажённый Любимов осторожно, чтобы не надавить больно на ноги Нелюбовой, опустился в воду. Их головы были в противоположных концах ванны.

- Мы же друзья, а не враги, - проворковала Ольга Сергеевна и положила свою прекрасную ногу на мужскую грудь.

Любимов слегка опустился и поцеловал замечательную ножку.

- Ты первым начал! - пошутила Нелюбова.

Но слова были уже излишни. Произошёл взрыв страсти с обеих сторон. Они любили друг друга до утра: в ванне, на ковре, даже на столе, а потом в постели.

Всё было настолько приятно, что Любимов принял решение:

- Разведусь с Ириной и женюсь на тебе!

- Это самый правильный выход, - с готовностью согласилась Ольга Сергеевна. -  Мы идеальная пара.

 

16.

Через неделю Ирина выписалась из роддома. Эти дни настолько сблизили Владимира Петрович и Ольгу Сергеевну, что когда они вместе забирали Ирину с сыном, Ирина обо всём сразу догадалась. Она так и сказала:

- Я всё поняла. Никому из вас не дам в руки моего Алешеньку, которого назвала так в честь Веденина.

Но уже дома, на квартире у матери, настроение Ирины резко изменилось:

- Нам не нужно ссориться. Видимо, с самого начала села не в свои сани. Поздравляю тебя, мама, с возвращением к тебе блудного человека! По всеведению, на  других планетах наша троица усреднёно проявляла себя иначе. Скорее всего, Владимир Петрович там сразу женился на тебе, мама. А здесь, на Земле, я перехватила инициативу, но по неразумности, из-за молодости. Ты, мама, будешь жить теперь у Владимира, а я здесь, с сыном.

Нелюбова с готовностью согласилась.

          - Ты прошла по конкурсу в литературный институт, - впервые обратился Любимов к прежней жене, - теперь предстоит сдать экзамены. Но это уже формальность.

 

Литературный институт

 

- Ты, наверное,  посодействовал моему поступлению?- спросила Ирина. - Спасибо за труды.

- Знаешь, совсем не помогал. Твои рассказы и так хорошо восприняли.

 

17.

Ирина понимала, что для неё началась совсем иная жизнь. Мать помогала деньгами, поэтому Ирина смогла нанять  нянечку, пожилую пенсионерку, которая подменяла её на период поездок в институт.

От работы в журнале "Всеведение и общество" Ирина отказалась, чтобы не видеть постоянно Любимова. Она разрешила отцу встречаться с сыном, но в её отсутствие. Как правило, Ольга Сергеевна забирала Алексея на несколько часов в квартиру Любимова.

Прошел сентябрь. Первое октябрьское воскресение было сухим, солнечным, и Ирина повезла с утра коляску с пятимесячным сыном в парк. Там она села на скамейку и начала читать книгу о труде писателя.

 

 

Неожиданно к скамейке подошел огромный детина и захотел сесть рядом.

- Вы позволите? - спросил он.

- Да! - ответила Ирина, мельком взглянув на крупного тридцатилетнего мужчину с добродушным лицом.

Она не успела отвести глаза, как он совершенно спокойно и даже небрежно попросил:

- Не дадите деньги на водку только что вышедшему из тюрьмы?

Его глаза были карие и умные, нос большой, но прямой, а вот губы - слишком сочные и яркие, такие очень редко встречаются у мужчин. Точнее, и у женщин подобные губы не часто бывают, но слабый пол имеет право губы подкрашивать как раз до такого сексапильного состояния. У мужчины же губы сами по себе, по природной натуре, были обворожительными.

Никогда не видела таких губ у мужчин, подумала  Ирина. И, возмутившись собственной аморальной мысли, спросила первое, что пришло  в голову:

- А за что вы сели в тюрьму?

- Я сел ни за что. Знайте, девушка, что русские тюрьмы переполнены людьми, которые попали туда ни за что.

- Тогда переменю вопрос, - как бы извинилась Ирина за свою первоначальную бестактность. - Скажите, как вы оказались в тюрьме?

- Как?!  Как?! - задумался человек, который из-за могучей фигуры атлета ассоциировался в мышлении Ирины с русским богатырем. - Расскажу, не поверите. Лучше дайте на водку, и я пойду.

Ирина вдруг поняла, что совершенно не боится этого высокого широкоплечего гиганта, может, потому, что он был вполне прилично одет, даже при галстуке. Правда, серый костюм был устаревшего фасона. Ей, действительно, стало интересно узнать, как такие сильные и, видимо, добродушные люди попадают в тюрьму.

- Не расскажете, не дам на водку. Выбирайте.

- Ну, хорошо. Вы по какой аллее коляску везли? По той, значит. Если пройти затем по той улице до её конца, то увидите перекрёсток. Из-за него я и сел в тюрьму. Больше и говорить нечего.

- Нет, этого мало. За перекрёсток в тюрьму не забирают. О, поняла. Вы сбили на автомашине пешехода.

- Упаси боже, - испугался гигант. - У меня машины никогда не было. Дело случилось так. Подошёл я к этому переходу два года назад, загорелся зелёный свет для меня, пешехода,я сделал шаг, потом ещё один, а новый русский в своей иномарке  нарочно выехал вперёд и преградил мне дорогу. И что, вы думаете, я совершил от злости?

- Что? - чуть заранее не засмеялась Ирина, представляя себе, что может сотворить такой бугай со своим обидчиком.

- Как двигался, так и пошёл дальше вперёд. Встал на капот, потом ногой раздавил переднее стекло. Их было двое в машине. Так я одному так руку крутанул, что он сам себе бедро прострелил.

- Бедненький, - пожалела Ирина  мужчину. - И вам за это дали два года?!

- Да!

Ирина вытащила из плаща кошелёк и протянула пятьсот рублей:

- Возьмите, вам пригодятся.

- Нет, - твёрдо сказал богатырь и помахал отрицательно рукой, - столько денег мне давать сразу нельзя. Перепьюсь. Моя норма - две бутылки водки… если без закуски. С закуской могу выпить три.

- Так вы выпейте, сколько вам нужно сегодня, а завтра купите ещё.

- Не пойдёт! Если деньги просто так дали, то есть, если не заработаны самим, то их в тот же день  нужно сразу  непременно все пропить. Примета такая: не пропьёшь в тот же день, больше не подадут.

Ирина с удовольствием засмеялась.

- Скажите, а кто вы по профессии?

- У меня, девушка, самая низкооплачиваемая специальность в России: я физик-теоретик, занимающийся строением черных дыр.

В этот момент в коляске заплакал Алексей. Ирина начала покачивать коляску. Но сын разошёлся в крике ещё больше.

 

 

Неожиданно для Ирины русский богатырь склонился над коляской и ласково погрозил Алексею пальцем:

- Запомни, дружище, мужчины не плачут.

И удивительное дело, Алексей замолк, заулыбался и потянулся ручонками к совсем незнакомому мужчине вместо того, чтобы ещё сильнее заплакать от испуга.

- Могу его взять на руки? - спросил богатырь.

Ирина замялась.

- Понял, понял, я недостоин. Ухожу. А личико у вашего сыночка ангельское.

- Куда вы? Возьмите деньги!

- Я передумал. Лучше вы своему сыночку что-нибудь купите, а я ещё у кого-нибудь попрошу.

- Подождите! - попросила Ирина. - Если вы специалист по черным дырам, то сможете оценить новую теорию строения черной дыры. Да?

- Конечно, смогу.

- Вы слышали о всеведении?

- Нет.

- Тогда пойдёмте ко мне домой, я вам дам прочитать книгу по всеведению, и вы скажете своё мнение о структуре черной дыры по всеведению.

 

Сверхмассивная черная дыра в центре галактики

 

- Это интересно, - согласился гигант.

По дороге Ирина сама купила две бутылки водки.

Оказалось, что богатыря зовут Виктор Андреевич Шибанов. Он внёс коляску с ребёнком в подъезд, словно пёрышко. В лифте Ирина почувствовала исходящий от Шибанова какой-то волнующий сердце мужской запах, и ей захотелось прижаться головой к его груди, чтобы ощутить запах плоти ещё сильнее. От этого чувства она немного перепугалась.

Видимо испуг отразился в мимике её лица, которую Шибанов уловил.

- Да, не бойтесь вы меня, - сказал он, - хоть из тюрьмы только что вышел, но очень смирный.

- Я себя боюсь, - чуть не произнесла вслух Ирина, но во время прикусила язык.

В квартире Ирина протянула Шибанову книгу "Бог и всеведение", являющуюся первой частью всеведенческого канона, а затем покормила Алексея и начала готовить обед. Время от времени она заглядывала в комнату, где сидел Виктор Андреевич, чтобы прочитать по его лицу реакцию на текст Веденина, но физиономия Шибанова, словно нарочно, ничего не выражала.

Когда она прошла по коридору мимо комнаты ещё раз, мужчина встал и вышел к ней навстречу:

- Вы боитесь, как бы я чего не украл из ваших красивых статуэток?

- Да, нет, просто с нетерпением хочу узнать ваше мнение о книге.

Шибанов резко взял Ирину подмышки и легко поднял над своей головой, как поднимают маленьких детей. Пока Ирина болтала ногами, он спокойно говорил:

- Есть два типа мужчин. Одни вначале выпьют, напьются и лишь потом начинают объясняться женщине в любви. Поэтому ещё до первой рюмки заявляю, что люблю вас. А сейчас я вас поцелую. Я  спрошу: "Могу ли вас поцеловать, Ирина? Если вы скажете, да, я вас поцелую. Ответите, нет, всё равно поцелую. Итак, задаю вопрос: "Можно мне поцеловать вас, Ирочка, крошка моя?"

Ирина сверху напряженно смотрела в лицо Шибанова. Ей почему-то вспомнился её несчастный отец, который точно также поднимал её вверх в детстве и долго смотрел в глаза.

Наконец, самообладание вернулось к Ирине:

- Если, так или иначе, вы меня поцелуете, то говорю, что нельзя.

Виктор Андреевич усмехнулся от двусмысленного ответа и осторожно поставил Ирину на ноги:

- Ирочка, никогда никого не целовал силой. Вы сказали, нет, и я подчиняюсь.

Затем они сели за стол. Алексей стал капризничать в своей кроватке, но когда Шибанов взял его на руки, тут же затих и заулыбался, потом схватил Виктора Андреевича за галстук и стал теребить двумя руками.

 

 

- Почему он к вам так липнет? - удивилась Ирина.

- Чувствует мою любовь к вам, а, значит, и к себе. В отличие от вас… Даже поцеловать не разрешили.

Ирина покраснела, потом решила поставить Шибанова на место:

- Я же вас впервые вижу.

- Ирочка, любовь не определяется временем, как дружба или привязанность. Любовь либо есть сразу, либо уже никогда не будет.

- Понимаю вас, - сообразила Ирина, - вы только что вышли из тюрьмы. Вам любая женщина кажется любимой… Но что мы стоим?! Если вам будет не очень неудобно, садитесь прямо с Алешечкой за стол.

Ирина сама открыла бутылку водки, поскольку руки Виктора Андреевича были заняты в тот момент Алексеем, и налила Шибанову целый фужер.

- А себе? - спросил он, но тут же спохватился. - Какой я глупый. Вы же ещё кормите Алексея грудью…

Ирина не выдержала и спросила мнение о только что прочитанной Шибановым книге.

- Очень занятно, - сказал Виктор Андреевич. - Веденин - самый крупный теоретик, как этого, так и следующего тысячелетия. Готов помогать ему в чём угодно. Сведите меня с ним, прошу вас!

- Хорошо, познакомлю, - радостно согласилась Ирина. Она откинулась на стуле, поскольку теперь могла себе позволить расслабиться. Шибанов оказался своим человеком с родственной духовной искрой.

- Очень жалею, что уже выпил этот фужер водки, пусть даже за здоровье вас и вашего сыночка. И как думаете, почему жалею? Потому, что теперь не имею права объясниться вам в любви. А у вас такие прекрасные глаза, которые словно бы излучают в этот мир добро и красоту. А ваши нежные уста просто притягивают. А носик ваш - самый красивый женский носик в мире. А в ваши волосы хочется окунуться и плыть с ними до конца дней своих.

- Мне, конечно, приятно, но не  смейте больше так говорить.

- Отчего же?

- Когда вышла с Алешечкой из роддома, то поклялась, что больше никогда не стану верить ни одному мужчине. Поэтому воспринимаю ваши слова, как приём, чтобы обмануть.

- Крепко, видимо, вас кто-то стукнул, - заметил Шибанов.

- Да, муж ударил наотмашь.

- Так бросьте его и выходите замуж за меня, - предложил Виктор Андреевич.

- А почему вы сами не женились раньше?

- Кто же захочет под такой тушей  лежать?! - пошутил Шибанов.

- Ну, во-первых , у вас одни мускулы, жира-то не видно… А, во-вторых, почему вы думаете, что именно я под такую тушу лягу?

- Да, неудачно пошутил, - согласился Виктор Андреевич. - И Алешечка с этим согласен. Обмочил меня основательно. Вы почему, дорогая мамочка, памперсами не пользуетесь?

Ирина захохотала:

- Вот, пройдоха. Он давно уже на горшок просится. Мне кажется, он вас специально облил, чтобы подольше здесь задержать. Теперь придётся брюки сушить или утюгом насухо гладить.

Говоря всё это, Ирина почувствовала, как ёкнуло её материнское сердце, когда красавец-мужчина назвал её сыночка Алёшечкой.

Вначале они вместе переодели Алексея. Ирина сняла мокрое бельё и протянула Шибанову сухое: дескать, надевай на сына. Потом принесла Виктору Андреевичу свой халат.

- Да он порвётся на мне! - пожалел вещь Шибанов.

- Ну, а что же вам дать?

- Ничего. Мужские ноги вы сто раз у прежнего мужа видели, не ослепнете.

- А если ослепну, - подумала Ирина, ей захотелось, чтобы гигант снова поднял её в воздух и на этот раз  поцеловал.

  Шибанов выпил ещё фужер водки и больше не захотел.

- Почему не пьёте ещё? - спросила Ирина.

- Сыночек Алешечка ваш не позволяет. Как я выпил, так он и стал мочиться, дескать, кончай, мне не нравится. Ну, ладно, спасибо за хороший приём, но пора гостю и честь знать.

Не успел Шибанов дойти до прихожей, как посаженный в кроватку Алексей закатил рёв.

- Может, не уйдёте, пока он не уснёт? - попросила Ирина.

- Задержусь, если вы меня поцелуете, - небрежно сказал Виктор Андреевич.

- Тогда уходите.

Шибанов не стал вызывать лифт, а пошёл пешком. Он не доверял лифтам, зная, что его шаг в кабину заставит её содрогнуться от резкого импульса.

На улице он услышал Ирин крик:

- Виктор Андреевич, поднимитесь к нам ещё раз!

Он посмотрел вверх и увидел Ирину на балконе, которая с сердитым лицом, призывающе, махала ему рукой. Ничего не понимая, он вернулся назад.

- Что вы сделали с моим сыном? - набросилась она на Шибанова с порога. - Он уже весь красный от крика!

- Привет, Алёшечка, - сказал Виктор Андреевич.

Ребёнок тут же замолчал и потянулся к нему руками, но без улыбки, как бы осуждающе, дескать, зачем меня бросил.

Шибанов прижал к себе маленький комочек.

- Мне кажется, - сказала Ирина, - он интуитивно    из-за  вашей огромности чувствует себя как бы защищённым.

- Возможно, - не до конца согласился Виктор Андреевич, - А, может, хочет, чтобы я стал его отцом.

- И вы вот так просто готовы стать отцом чужого ребёнка?

- Почему чужого? Это же ваш ребёнок.

- Но не вы же его отец.

- Кто знает? - серьёзно ответил   Шибанов. - Скорее всего, если использовать всеведение, в других очагах цивилизации во вселенной первым вашим мужем был я. Через общий дух идёт резонансная раскачка наших духовных тел. Вот Алёшечка и считает меня своим отцом. Так зачем его разубеждать?

- Но я не собираюсь выходить за вас замуж!

- Тогда вы плохо читали всеведение. Вам собственный сыночек, чистый ангелочек, указывает  истинную дорогу жизни, а вы сопротивляетесь лишь потому, что я не человек вашего круга и только что вернулся из тюрьмы.

- Но я не люблю вас.

- А сына вы любите?

- Конечно! И очень!

- Значит, и меня любите. А сейчас я научу вас, как Алёшечку нужно укладывать спать. Налейте ванну, да погорячее. Я и Алёшечка попаримся вместе, а вы в это время приготовьте постель. Потом мы ляжем спать, Алёшечка быстро уснёт по настоящему крепким сном, потому что будет лежать по мою десницу.

- Давайте попробуем, – согласилась Ирина.

- Как он странно сказал, - думала она, моя ванну и заливая водой, - "…будет лежать по мою десницу", словно бог какой.

А у самой начали дрожать ноги. Она вдруг захотела влиться в тело этого атлета до невозможности.

В ванной Алексей весело гукал и бил руками по воде, так что брызги летели во все стороны.

- Можно мне войти и посмотреть, как Алёшечка моется? – крикнула Ирина из коридора. - Вы в трусах?

- Нет, голый, но Алёшечка прикрывает мой стыд, так что смело заходите. Специально для вас дверь оставил открытой.

Ирина осторожно заглянула к ним. Счастливый Алёшечка лежал на животе Шибанова и двигал во все стороны ручками и ножками. Однако Виктор Андреевич умело одной рукой удерживал на себе его тельце.

Заметив мать, Алексей радостно повернулся к ней боком, и его ножки сами собой отошли в сторону. О, ужас, Ирина увидела мужское достоинство Шибанова. Поняв по испуганному взгляду хозяйки, что произошло нечто ужасное, Виктор Андреевич прикрылся рукой.

- Можете открыть глаза.

- Простите, - сказала Ирина, - нечаянно увидела.

- А я вас почему-то не стесняюсь, - заметил Шибанов. - Может, потому, что вы цельная.

- Что значит цельная?! У меня же ребёнок.

- У Богородицы тоже был ребёнок.

- Я уже постель приготовила, - ушла Ирина от скользкой темы. - Можете идти.

Шибанов отдал матери сына:

- Сами вытрите или я?

Но Алексей, протянув руки, захотел, чтобы его обтёр Шибанов.

Когда мужчины оказались в кровати, Ирина зашла посмотреть, как они разместились. Совершенно голый Алексей лежал на груди Виктора Андреевича, обнимая его за шею, а Шибанов, сладко зевая, закрыв глаза, явно засыпал. Ирина села на стул в сторонке, боясь, как бы во сне русский богатырь не придавил её сыночка.

          К её удивлению, Шибанов, обняв Алексея, натянул на него край одеяла. Через несколько минут оба спали.

Приняв ванну, Ирина снова пришла взглянуть на спящих. Алексей уже изменил позу и лежал, положив голову на плечо атлета.

- Разве я дура, сидеть на стуле?! - подумала Ирина. - В конце концов, постель-то моя.

И она прилегла с той стороны, где находился Алексей. Чтобы не касаться тела Шибанова, но чувствовать Алёшечку, мать приложила к свободной ручке сына своё лицо. Так и заснула. Ирине приснилось, что Шибанов страстно целует её грудь. Наслаждение было настолько сильным и пугающе реальным, что она заставила себя  победить сон и открыть глаза. Однако богатырь безмятежно спал в обнимку с Алёшечкой.

Тогда, осознавая свою беспутность, но не в силах перебороть плоть, Ирина взяла тяжёлую руку Шибанова и положила на ту свою грудь, которую, как ей казалось во сне, он целовал.

Через одну-две секунды пальцы кисти Виктора Андреевича сами собой задёргались, потом вся ладонь осторожно, нежно сжала грудь.

          Шибанов открыл глаза и отдёрнул руку:

- Простите, не знаю, как такое получилось.

- Молчите, а то разбудите сына.

- После такой ванны, хоть пушкой стреляй, его не разбудишь. Ну, ладно, мне пора. Номер своего телефон  я оставлю, если начнет без меня бузить, звоните.

- Вас дома ждут, - догадалась Ирина, - но ведь ещё рано, всего лишь пять вечера.

- Спать в одной постели можно только с женой или ни с кем, - твёрдо сказал    Шибанов. - Вы за меня замуж выходить не собираетесь, так что побреду к своему дивану.

- Ну, ещё немного полежите, - не смогла не попросить Ирина. - Мне так хорошо с вами.  Представила себе, что мы одна семья. И радостно стало. Только зачем торопить события?

Шибанов отнёс Алексея в кроватку, которую вначале внес в спальню из детской. Затем прилёг около Ирины.

- Знаю, чего ты хочешь! - сказал он после напряжённого молчания.

- Чего?

- А вот чего!

И Виктор Андреевич, встав на ковёр, поднял Ирину над головой. Одна рука его находилась между её грудей, а другой он упирал в её междуножье. И вдруг Ирину помимо её воли охватил оргазм. Она забилась словно пойманная птица.

- Я твоя! - шепнула она сверху, потому что не могла не воплотить в словесную форму охватившее её чувство.

Тогда Шибанов нежно прижал её к своей груди, именно так  прежде прижимал к себе её сына, Алешечку, и спросил:

- Ты выйдешь за меня замуж?

- Обещаю! - раскрылись её губы, в которые он тут же впился своим сочным ртом.

 

18.

Ирина познакомила Шибанова с Ведениным. Мужчины сразу начали говорить о науке на языке физиков-теоретиков, так что она с трудом понимала их рассуждения, но ей стало ясно, что встретились два близких по мышлению человека.

Добродушный Шибанов легко находил язык с разными людьми и быстро стал своим человеком среди всеведущих – умнейших людей России, объединенных вселенским всеведением.

Ирина  умело сделала так, чтобы ни мать, ни Любимов не видели её  мужчину. Развестись с прежним мужем по закону она могла лишь в мае, когда Алексею исполнится год, но уже свыклась с мыслью, что Шибанов и есть её настоящий муж. Ей было с ним очень легко и весело. Перед тем, как ложиться в постель, Шибанов  всегда брал её на руки и поднимал вверх на вытянутых руках, иногда вращая и подбрасывая, Ирина даже визжала от удовольствия. Алексей также души не чаял в новом отце.

В марте Веденин улетел  на Сардинию и поручил Шибанову курирование журнала "Всеведение и общество". Ирина написала несколько грустных рассказов о физиках, представляя себе, что Виктор её непременно бросит через какое-то время.

 

 

Прочитав   рассказы Ирины, Шибанов решил поместить их в журнал "Всеведение и общество". Ничего не говоря своей любимой, он принёс её опусы на очередное заседание правления журнала.

В редакции Шибанов поступил точно так же, как когда-то Ирина: раздал копии её рассказов Любимову и Нелюбовой, которые с удивлением переглянулись.

Один из рассказов назывался "Черный халат".

 

«ЧЕРНЫЙ ХАЛАТ»

 

К жене физика-теоретика пришла в гости новая знакомая. Подруги пьют чай на кухне, потом осматривают квартиру. Жена приоткрывает дверь кабинета мужа и тут же бесшумно захлопывает. Новая подруга едва успевает заметить, что за столом сидит мужчина в чёрном халате.

- Почему он пишет в чёрном халате? - с большим любопытством спрашивает она.

- Если на муже - чёрный халат, то, значит, он думает, и к нему нельзя подходить.

- А если подойдёшь?

- Скандал. Муж говорит, что легко теряет мысль. Но я время от времени прячу его черные халаты. Тогда муж отдыхает…

 

Другой Иринин рассказ имел название "Пространство".

 

«ПРОСТРАНСТВО»

 

Он и она.

Они встретились.

Вначале в ней ему нравится одна черта или группа черт: лицо и руки, глаза, голос… Потом весь её облик сливается для него в единый ореол. Он пьян ею. Сапожник пьян в стельку, портной - в лоск, стекольщик - вдрызг… А как пьян он, физик? В нейтрон или турбулентность?

          Как-то он сказал:

- Решаю сейчас простенькую задачу: пространство сворачивается само на себя и возникает частица. Кажется, почти решил. Ты мне поможешь?

- Как и чем? - спросила она.

- Будь рядом.

Он и она. Они вместе. Простенькая задача его, не решаясь, всё более усложняется.

- Ты неудачник!  - говорит она ему, а он втягивает голову в плечи.

Он пьян в пространство, а оно не хочет сворачиваться.

Он один.

А она исчезла.

Наверное, развернулась.

 

          - Мне кажется, что рассказы Ирины Владимировны заслуживают того, чтобы быть напечатанными, - решительно заявил Шибанов.

- А я так не считаю, - возразила Ольга Сергеевна, вдруг догадываясь, что сидящий напротив  неё атлет как раз и есть новый любовник дочери, о котором ей сообщила по телефону прежняя соседка теперь уже из Ириного дома.

- Почему вы возражаете?  - поинтересовался Виктор Андреевич.

          - Я мать Ирины Владимировны и хочу, чтобы её произведения стали лучше. Пусть дорабатывает.

- А каково ваше мнение? - обратился Шибанов к Любимову.

          - Как прежний муж Ирины Владимировны, думаю, что ей не следует торопиться с публикацией данных рассказов.

          - Поскольку мотивы наших различных позиций ясны, они все - чисто личные, то предлагаю голосовать, - сказал Шибанов. - Кто за, прошу поднять руку.

          Виктор Андреевич тут же поднял собственную десницу вверх.

- Итак, 51% акционеров журнала проголосовали за публикацию  рассказов очень талантливой и очень красивой писательницы. Остальным акционерам придётся подчиниться и выполнить решение правления.

          Когда Любимов деликатно оставил один на один Ирину мать и Шибанова, Ольга Сергеевна лукаво взглянула на Виктора Андреевича:

- На руках, наверное, Ирину носите? А как с Алёшей? Любит он вас?

- Поехали сейчас к ним, - предложил     Шибанов, - знаю, месяц вы их не видели.

- А Владимира Петровича возьмём с собой?

- Нет! - твёрдо ответил Виктор  Андреевич. - Я не ревную, но вдруг у Ирины от кислого вида Любимова меньше молока станет.

- Или ещё скиснет! - прыснула   Нелюбова. - Но без него не поеду. Он мой муж, мы теперь всюду вместе.

- Правильно. Желаю вам счастья. Если бы вы не увели от Ирины мужа, то и мечта моя  не сбылась бы. Лучше Ирины человека  на свете нет. Поговорю с ней, и, может, сами к вам зайдём.

- Вот новый телефон. Мы оттуда переехали.

- О, еще раз поздравляю. Теперь с новосельем. Значит, можем коляску с Алексеем смело возить в вашу прежнюю сторону. Очень не хотела Ирина случайно Любимова встретить.

- Но он же отец её сына!

- А Алешечка так не считает, - засмеялся Шибанов, - ведь главное, как ребенок чувствует.

 

19.

Ирины рассказы о физиках вышли в апрелевском номере "Всеведения и общества". Когда она увидела публикацию, то вначале опешила, а потом пришла в ярость:

- Ты что натворил, Витя?! Я просто экспериментировала. И совсем не думала эти наброски издавать.

- Ну, побей меня, дурака, - попросил он извиняющимся тоном, - виноват.

Ирина забила по его широкой груди кулаками, но показалось, что сама себя избивает. Атлету было хоть бы что. Когда она успокоилась, он поднял ей высоко на руках и быстро закружил по комнате.

Ирина завизжала. Потом Шибанов прижал свою любимую женщину к груди и прошептал:

- Обещай мне, что выйдешь за меня замуж.

- Я тебе уже сто раз обещала. Может быть, расписку дать? - шутливо спросила Ирина.

- Вот это будет правильно, - согласился он. - Как я раньше не догадался.

- Милый дурачок, да я тебе каждый день даю эту расписку своим телом. Пойдём выпишу новую.

От избытка чувств Шибанов снова взял Ирину на руки и понёс в спальню, словно существо, самое ценное в мире, а точнее во вселенной.

 

20-27 февраля 1999 года,  Москва